Александр Архангельский - Коньяк "Ширван" (сборник)

Александр Архангельский - Стихотворная повесть А. С. Пушкина "Медный Всадник"

«Архангельский прислушивался к тем таинственным глаголам,
которые звучат в душе человека, обуреваемой волнами житейского моря.
В своих лучших произведениях он вводит нас в тайники души страдающей
и ищущей смирения в Боге».

Александр Андреевич Архангель-ский - выдающийся русский духов-ный композитор и хоровой дирижер. Хоть он прожил более 20 лет в XX в., все же он остается ярким представителем Петер-бургской композиторской школы конца XIX в.

В сочинениях Архангельского проявляется знание возможностей сочетания отдельных голосов и хоровых групп, нередко встречаются полифонические эпизоды. Александр Андре-евич одним из первых русских композиторов трактовал песнопения Литургии и всенощного бдения как единый цикл, имеющий гармо-нические и интонационные связи. Мелодика его сочинений близка обиходным распевам и народной песне. Переложения древних рас-певов выполнены в строгом диатоническом стиле гармонии с ограничением диссонансов. Некоторые циклы Архангельским были реко-мендованы для церковноприходских школ и духовных учебных заведений.

По оценкам исследователей, составить пол-ную «картину» жизнедеятельности Александра Андреевича не удастся уже, видимо, никогда: к великому сожалению, часть архива Архангельского была утеряна при разграблении его петербургской квартиры в 1924 г.

«Мне редко приходилось встречать людей, так радостно, до конца своих дней воспри-нимавших жизнь. Тот, кто, как я, видел нежный свет в глазах Александра Андреевича в нерадостную пору бо-лезни, поймет, почему он никогда не заканчивал музыкальную мысль на печальном стихе псалма, а всегда приводил ее к успокаивающему разреше-нию. Поэтому не кажется случайностью, что многие из своих сочинений Александр Андреевич начинал простой и умилительной молитвой: "Господи, воззвах к Тебе, услыши мя"» (из воспоминаний современников).

Александр Андреевич Архангельский родился 11 (23) октября 1846 г. в селе Старое Тезиково Наровчатского уезда Пензенской гу-бернии, в семье священника Андрея Иванови-ча Архангельского. Мать, Елизавета Федоровна, устраивала дома в минуты отдыха домашние концерты. Кроме младшего Александра в семье было еще двое детей.

Крестьянский быт и внезапная потеря отца с раннего детства приучили будущего регента и композитора к постоянной упорной работе. В детстве и начал проявляться главный интерес Александра - к музыке.

Заботу по подготовке Александра к по-ступлению в духовное училище взяли на себя его мать и дядя Василий Иванович. В возрасте десяти лет мальчик поступил на обучение в Краснослободское духовное училище. К концу первого года обучения в училище прибыл епи-скоп Пензенский и Саранский Варлаам (Успен-ский). Певческие способности юного Алексан-дра привлекли внимание Владыки - осенью 1859 г. талантливого юношу перевели сразу во II класс Пензенского губернского духовного училища и зачислили его певцом-солистом в архиерейский хор. А после успешного оконча-ния училища в 1862 г. Архангельского перевели в Пензенскую духовную семинарию.

Архангельский быстро приобрел необ-ходимые профессиональные навыки и уже в шестнадцать лет успешно заменял заболевше-го регента, но, несмотря на это, остро ощущал недостаток знаний. Для того чтобы восполнить пробелы, он активно занимался самообразованием и тратил свой скромный заработок на уроки по теории музыки, композиции и гармонии; в течение семи лет учился играть на скрипке у концертмейстера оперного театра Рубиновича. В это же время он познакомился с известным пензенским музыкальным деятелем и композитором духовной музыки Николаем Михайловичем Потуловым 2 .

По окончании курса Александр работал регентом архиерейского хора и учителем пе-ния в семинарии, организовывал концерты хоровой музыки в Пензенском музыкальном клубе, пробовал силы в композиции и по-прежнему мечтал продолжить образование. Позднее в письме к своему другу Эдуарду Францевичу Направнику 3 он напишет: «Еще со времени обучения в семинарии я положил себе необходимым получить высшее образо-вание, даже безотносительно какое. Не знаю почему, но это сильное желание и убеждение, что каждый молодой человек должен окон-чить высшее учебное заведение, просто пре-следовало меня...»

Летом 1870 г., на 24-м году жизни, молодой регент отправился в Петербург и осенью этого же года стал вольнослушателем хирургическо-го отделения Военно-медицинской академии. Но не забывал и о музыке, параллельно нака-пливая и углубляя свои музыкально-профессиональные знания. Он брал частные уроки по фортепиано и сольному пению. Архангельский считал, что регент-дирижер должен сам петь профессионально, знать правила постановки голоса, дабы «не портить» голоса певчих. Не проучившись и года в Медицинской академии, Александр Архангельский перешел в Техно-логический институт. Но и тут он понял, что такая жизнь не соответствовала его духовным интересам и физическим возможностям. И тогда 26-летний студент подал прошение ди-ректору Певческой капеллы Николаю Ивано-вичу Бахметеву о сдаче экстерном экзамена на звание регента. После получения аттестата повышенного разряда Архангельский устроился на должность регента Саперного батальона, потом - Конногвардейского полка и наконец - Придворно-конюшенной церкви. В связи со сложными материальными условиями регент-ство приходилось сочетать с государственной службой бухгалтера при Контрольной палате Министерства путей сообщения.

С середины 1870-х гг. Архангельский думал об организации собственного хора. Благодаря помощи своего земляка, министра путей сооб-щения Ф. Неронова, Архангельский в 1880 г. соз-дает собственный хор из 16-ти человек 4 , и уже через три года впервые состоялось публичное его вы-ступление, которое сразу привлекло к себе вни-мание публики и музыкальных деятелей.

В 1885 г. Александр Андреевич воплотил давно задуманное решение - произвел пере-мены в хоре, заменив мальчиков женским со-ставом, что явилось нововведением в практике исполнения хоровых произведений. Это позво-лило иметь постоянный состав хора и достигать вершин исполнительского мастерства.

С началом концертной деятельности хора связаны и успехи Архангельского как компо-зитора. В его творчестве духовные сочинения занимали значительное место. Исследователи его жизненного пути отмечают, что он, наряду с такими авторами, как Дмитрий Бортнянский, Алексей Львов, Николай Римский-Корсаков, сделал «крупный шаг вперед» по пути создания своей русской самобытной церковной музыки. Духовные сочинения Архангельского (а это и есть основное в его творчестве - около ста) от-личались высоким профессиональным уров-нем. Первые творения композитора вышли в печати в 1887 г. Это были молитвенные пес-нопения: «К Богородице прилежно» и «Утоли болезни» (переложения напевов Александро-Невской лавры), а также две «Милости мира». К текстам церковных песнопений композитор относился с величайшим уважением, не позво-ляя себе делать перестановки слов или их повто-рения. Почти в это же время появляется целый ряд других сочинений: «Литургия Иоанна Златоустаго», «Милость мира» (№ 3, 4, 5), «Всенощ-ное бдение» (это было переложение обиходных напевов для восьми голосов), Службы Триоди, панихиды и др. К 1904 г. Архангельский был уже автором многих духовных произведений (по-мимо названных): восьми Херувимских, восьми «Милость мира», 16 песнопений (вместо запричастных стихов). Свои духовные сочинения композитор часто адресовал церковно-приходским школам, где возможности исполнения были более скромными. Примечательна и его «Заупокойная Литургия 5 », которая являлась на момент печати единственной Литургией заупо-койного характера.

Хор под руководством Александра Андре-евича приобретал все большую известность в церковных и светских кругах Санкт-Петербурга. Его приглашали руководить объединенны-ми хоровыми коллективами в несколько сот человек, на концерты, устраиваемые по торжественным случаям. В репертуар хора Архан-гельского входили произведения отечественных и зарубежных классиков. Но именно духовная музыка чаще находила своего слушателя, чем любая другая. В рецензиях отмечалось: «Мастер церковного пения и большой знаток церковной музыки, А.А. Архангельский и на концертной эстраде придал церковным песнопениям особое благолепие и ту внутреннюю торжественность, которая свойственна русскому церковному пе-нию... Мы с особым интересом следили за ис-полнением первой половины программы, в ко-торую были включены церковные песнопения».

Концертная деятельность хора Архан-гельского стала яркой страницей в истории мирового музыкального искусства. Лучшие образцы песнопений Православной Церкви были открыты широкой публике. Благодаря таланту и организаторским способностям Ар-хангельский руководил хором 43 года - явле-ние уникальное в истории русского искусства. Александр Андреевич много внимания уделял регентам церковных хоров, помогая им расши-рять и обогащать репертуар.

Хор Архангельского совершал поездки как по России, так и за рубежом, его популярность была необычайной. Александра Андреевича называли лучшим хоровым дирижером мира. Из рецензий того времени можно прочитать: «Господин Архангельский не только серьезный музыкант, но и замечательный знаток того дела, которому он служит с любовью и редкой энергией... Вся Россия любит молиться под музыку А.А. Архангельского».

Его стараниями было создано первое Церковно-певческое благотворительное общество в Санкт-Петербурге, задачей которого было оказание помощи (медицинской и денежной) певцам хоров (не только своего хора) во время болезни, инвалидности и выплаты пенсий по старости. Эта работа по объединению пев-ческих сил в России явилась потом толчком для созыва Первого всероссийского съезда регентов в 1908 г. А петербургский «почин» Архангель-ского уже был подхвачен в России: возникли церковно-певческие благотворительные обще-ства в Москве, Харькове, Пензе, Чернигове, Ростове, Саратове. За организацию благотвори-тельных обществ император Николай II пожа-ловал Архангельскому орден святого Владимира IV степени. А как выдающийся хоровой дири-жер в 1908 г. он удостоен награждения подарком с вензелевым изображением «Высочайшего имени Его Императорского Величества».

Революционные события Александр Андре-евич принял как православный христианин - со смирением, разделяя скорбный удел своего народа. В 1918 г. небольшое имение композито-ра в костромском селе Каликино было разгра-блено. «Народная» власть объявила, что музыкант лишен прав на свое имущество. Репертуар хора теперь утверждал Наркомат просвещения, изгнав всю православную музыку, а сам хор переименовали в Государственный хоровой коллектив. Несмотря ни на что, Архангельский продолжил работать и зимой 1921 г., во время празднования 50-летия хоровой деятельности Архангельского, ему - первому из хоровых ди-рижеров - присвоили звание заслуженного ар-тиста республики.

Но звание никак не помогало Александру Андреевичу выживать. Сохранилось его письмо от 1922 г. другу Алексею Васильевичу Кастор-скому 6 в Пензу: «При тяжело сложившихся об-стоятельствах я пишу Вам, мой дорогой Алексей Васильевич; помимо всех бед, обрушившихся на интеллигенцию, у меня и у нас в перспективе - голод. В свою усадьбу я ехать не могу, потому что там уже все расхищено «товарищами», и я не знаю, куда мне приклонить голову на пред-стоящее лето. И вот я решил поехать на свою родину... Могу ли я как-нибудь устроиться в Пензе или в какой-нибудь деревне?..

О своей жизни в Петрограде ничего осо-бенного не могу сказать; хор мой (в уменьшен-ном составе) функционирует, но все окружа-ющее до того тяготит... А что делать? Разруха полная и общая...»

В связи с переименованием Петербургской придворно-певческой капеллы в Государствен-ную академическую капеллу было сочтено «не-совместимым» существование в одном городе двух государственных хоров, Архангельскому предложили организовать Государственную ка-пеллу в Москве. Однако от этого предложения Архангельский отказался, ссылаясь на болезнь и преклонный возраст.

В 1923 г. через Александра Гречанинова ком-позитор получил приглашение поработать в Праге. Вместе с супругой Пелагеей Андреевной переехал он в Чехословакию. Здесь Александр Андреевич успешно работал с Общестуденче-ским русским хором 7 . Репетиции вновь создан-ного коллектива прерывались в связи с болез-нью руководителя. Летом 1924 г. Архангельского пригласили на лечение в Италию. Почувствовав улучшение, он возвратился в Прагу. Вместе с тем последствия октябрьского переворота на родине оставили тяжелый след в душе компо-зитора. 16 ноября 1924 г. он назначил очередную спевку хора, однако за час до ее начала сердце великого композитора навсегда остановилось...

В октябре 1925 г. прах Александра Анд-реевича, согласно высказанной им воле, был перевезен его женой в Ленинград, и там после соборно совершенной заупокойной Литургии в Казанском соборе, при пении «бывшего» хора любимого регента России, его предали по-гребению на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. На надгробии начертаны слова: «Внуши, Боже, молитву мою».

Ежегодно, в день кончины Архангельского, Общестуденченский хор (который стал впо-следствии носить имя хора имени А.А. Архан-гельского) участвовал в службах в храме Успе-ния Пресвятой Богородицы на Ольшанском кладбище, где проходила панихида по великому хоровому дирижеру и руководителю Обще-студенческого русского хора и всем умершим участникам хора. После смерти Архангельского правление хора сочло возможным пригласить на должность дирижера профессора Петроград-ской консерватории Александра Григорьевича Чеснокова, брата известного композитора и регента Павла Чеснокова. Будучи уволенным из консерватории «по неизвестным причинам», Александр Чесноков принял предложение хора.

и дал слово «употребить все свои старания и способности, чтобы этот хор был лучшим среди организаций подобного рода». Чесноков отме-чал, что «музыкальная работа в среде зарубеж-ного русского студенчества... задача не только почтительная, но и имеет глубокий смысл для будущего нашей Родины». Но, в конечном сво-ем итоге, хор стал постепенно клониться к упад-ку и в 1935 г. был окончательно расформирован.

Создание русского нотного издательства в Праге, начавшееся еще при Александре Ар-хангельском и продолжившееся при Чеснокове, было особым событием, так как нужда в русских нотах была большой. Архангельский давно шел к мысли о необходимости искать выход из положения «нотного голода». Немно-гочисленные издательства за границей практи-чески ничего не выпускали в области хоровой музыки. То немногое, что существовало на за-граничном нотном рынке, из-за дороговизны было совершенно недоступным для большин-ства русских хоров за границей.

Прежде всего, организованное хором нотное издательство стремилось выпускать ноты по самой низкой цене, не преследуя при этом ника-ких коммерческих целей. Нотное издательство решило выпускать ноты путем так называемой «механической светописи», что при ясности и четкости нотного и словесного текста значи-тельно удешевляло стоимость печатания.

В первую очередь были изданы духовные сочинения Архангельского, а также обработки русских народных песен. В течение нескольких следующих лет были изданы свыше сорока партитур и более тысячи отдельных голосовых партий. Нотная библиотека насчитывала около двух тысяч названий духовной музыки.

Помимо нотного издательства, хор органи-зовал бюро по переписке нот, задачей которого было снабжать русские хоры нотами светской и церковной музыки, переписанными от руки с печатных партитур. Являясь официальным учреждением при хоре, бюро по переписке нот способствовало борьбе с усилившейся в то время безответственной и часто анонимной перепиской нот, что нередко приводило к неве-роятным искажениям оригинальных мелодий. Имеющиеся в распоряжении бюро по перепи-ске нот каталоги церковной и светской музыкис расценкой, утвержденной хором, высылались немедленно по первому требованию.

Архангельский и его хор сыграли одну из ключевых ролей в становлении современной русской хоровой культуры. Его деятельность много способствовала не только созданию ши-рокой сети хоровых коллективов по всей стране и пропаганде лучших образцов хоровой лите-ратуры, но и возникновению новых, рассчи-танных на созданный Архангельским «хоровой стандарт» произведений русских композиторов. Во многом именно благодаря многолетним усилиям «первого регента России» сегодня мы можем слышать «Литургию» Петра Ильича Чайковского, «Всенощную» Сергея Васильевича Рахманинова, хоры Виктора Сергеевича Калин-никова, Ивана Сергеевича Танеева и, конечно, самого Александра Андреевича Архангельского.

Наталия Кузина, руководитель таллинн-ского хора «Радуга», следующими словами охарактеризовала творчество Александра Анд-реевича Архангельского: «Музыкальный язык Архангельского естественен, как естественна и выразительна речь человека. Его сочинения отличаются необыкновенной мягкостью, ясно-стью, теплотой в музыке, молитвенностью».

По наблюдению одного из современников Александра Архангельского, «молящийся оча-ровывается не только красотой голосоведения, но, что самое главное, загорается под влиянием музыки Архангельского еще более сильным ре-лигиозным чувством. Причина этого влияния в глубоком религиозном чувстве самого автора...» 8 .

Основу наследия Александра Архангель-ского составляют переложения Церковного обихода. Он написал две оригинальные Литур-гии, до 50-ти мелких сочинений, в том числе 8 «Херувимских» песней, 8 гимнов «Милость мира», 16 песнопений, употребляемых при богослужении вместо запричастных стихов. Им написаны и две «Всенощные», в которых прослеживаются общие музыкальные корни. Первая - это переложения греческого, киев-ского и знаменного распевов. Вторая (более известная многим церковным хорам) - сво-бодная авторская композиция. Многообразны музыкальные средства передачи содержания: богатое варьирование и выразительная напев-ность мелодий, переход их от голоса к голосу создают непрерывность мелодической фразы и многоплановость хоровой фактуры. Создается впечатление, что песнопения «Всенощной» на-писаны на одном дыхании, по велению сердца -настолько воедино слиты слово и музыка.

Яркая индивидуальность и безупречное ма-стерство хорового письма композитора прояви-лись и в сочинениях крупной формы, в много-частных духовных концертах. В них Александр Андреевич использовал богатые приемы вы-разительности для передачи содержания текста. В партиях солистов он стремился выразить все тончайшие оттенки переживаний: глубокие ду-ховные размышления («Внуши, Боже, молитву мою»), примирение с Богом, внутреннее обнов-ление верующего человека («Помышляю день страшный»), глубину и полноту духовной радо-сти («Благословен Господь, Бог Израилев» - из последней части концерта «Блажен разумеваяй на нища и убога»).

Александр Архангельсикй.

Геннадий Авраменко

Александр Архангельский: «Я не из интеллектуальной семьи»

Он известен прежде всего как ведущий аналитической программы «Тем временем». Однако, анализируя жизнь страны, он предпочитает оставлять собственную за кадром.

— Александр Николаевич, может быть, вы просто не считаете свою личную историю такой уж значительной в масштабах страны?
— Кто его знает. Сохранить в наше время почти анонимность — дорогого стоит. Просто есть ощущение, что люди приторговывают самым дорогим для того, чтобы присутствовать во второстепенном. Вот этого делать не хочется. Иногда я что-то вытаскиваю, какие-то абсолютно интимные вещи. Например, у меня есть книжка «1962», адресованная сыну, и там я описываю отчасти придуманные, отчасти правдивые, довольно интимные факты биографии: о моей маме, семейные истории. Но делаю это очень осторожно. Во времена, когда все на публику и на продажу — у человека должно оставаться что-то свое.

— Тем не менее ваше мнение считается авторитетным, к вам часто обращаются за комментариями и по политическим, и по историческим вопросам. Потому и о вас интересно узнать поподробнее. Я из вашей краткой биографии сделала вывод, что вы как-то сразу определились со своей будущей судьбой. После школы выбрали факультет русского языка и литературы, и после этого ваша карьера стала постепенно развиваться именно в этом направлении. Наверное, это особенный талант — найти себя вот так сразу?
— У Пришвина есть замечательное выражение: надо найти хомут по шее. Мне повезло: я его нашел почти сразу. В школе я блестяще учился по всем предметам, связанным с литературой. И очень быстро бросил заниматься математикой, которая поначалу у меня хорошо шла. Не потому, что у меня не было способностей, а потому, что я не умею делать то, что мне неинтересно. Со словом же мне работать интересно. И что бы я ни делал, все, так или иначе, с ним связано. И телевидение, и литература. Сфера, где я мог бы себя реализовать еще — это, пожалуй, бизнес. Но мне это неинтересно. Не потому, что я не люблю деньги. (Я не против денег, но они должны быть на своем месте в жизни.) А потому, что точно знаю, что тогда я не буду счастливым человеком или хотя бы не буду доволен своей судьбой. Озолоти меня, но отбери то, что мне интересно, — мне это не нужно.

— Такая любовь к литературе — она же должна как-то воспитываться? Вы, наверное, росли в читающей семье?
— Нет. Я был у мамы один, она была не замужем, работала машинисткой на радио. Мамины родители очень рано умерли, и она воспитывала меня вместе с моей прабабушкой, своей бабушкой, которая дожила до глубокой старости. Она работала учительницей начальных классов. То есть у нас была обычная советская семья. Я рос на окраине Москвы, «жизнь на обочине». Но в какой-то момент жизни мне сказочно повезло. Я пошел во Дворец пионеров записываться в кружок рисования. И по пути случайно, за компанию, записался еще и в литературный кружок. Как и положено подростку, я писал абсолютно графоманские стихи, но вот книги не читал. И там во Дворце пионеров была женщина, которая фактически сделала из меня литературного человека. Зинаида Николаевна Новлянская — слава богу, она жива-здорова. Она была молодым психологом и фактически подавала нам целый ряд примеров. Чего стоит один факт того, что работа во Дворце пионеров — это зарплата в 17 рублей за одну группу. То есть она делала это точно не для денег, а для чего-то поважнее. И вот она нас повела, причем не делая из нас, слава богу, писателей, это не был рассадник будущих творцов. Но это было эстетическое воспитание, когда человек входит в мир литературы и в нем открываются какие-то внутренние миры, которые были закрыты до сих пор. И там же я понял, что попал в абсолютно свою среду. В школе у меня не складывались отношения с одноклассниками, у нас не было душевной и умственной близости. А с теми ребятами, с которыми я познакомился в кружке в 1976 году, мы общаемся до сих пор. Я помню наши дружеские шествия после кружка от Ленинских гор по набережной, и от Петровского монастыря до парка культуры, когда наши бедные родители рвали на себе волосы, потому что никому из нас не приходило в голову взять «двушку» и позвонить им. Как мне сказала средняя дочь: «Конечно, у вас не было мобильных телефонов, но были гонцы». Нет, гонцов у нас тоже не было. (Смеется.)

— Сегодня вы постоянно делаете обзоры выходящих книг. Каким образом выбираете произведения, которые нужно прочитать из массы печатающихся?
— Тут два вопроса в одном. Я — как читатель, и я — как обозреватель. Как обозреватель я обязан брать новинки, которые либо вот-вот выйдут, либо только что появились. Они должны быть очень разными. А как читатель я поступаю совершенно по-другому. Если мы говорим про бумажную книгу, то их я покупаю, как правило, два раза в год. Беру большую сумку, иду на Московскую книжную ярмарку, набираю, потом выкладываю стопками, беру сверху, что попало, и читаю. Пошло — продолжаю, не пошло — откладываю. С тех пор как я перестал заниматься литературной критикой, мои отношения с литературой стали гораздо лучше: я не обязан дочитывать. Это большое преимущество: есть ведь совсем лабуда — и жалко тратить на нее время. А так это может быть любая литература — сюжетная, не сюжетная, интеллектуальная, детективная, переводная, родная, постмодернистская, реалистическая.

— А книги все-таки предпочитаете бумажные?
— По-разному. У меня есть несколько ридеров. Я много езжу, а в него фактически можно загрузить целую библиотеку и возить с собою. Это удобно. А бумажная книга — это эстетское чувство. Но она не является условием существования литературы, это лишь одна из ее случайных форм. И поскольку я уже к ней привык, с какой стати я должен от этого удовольствия отказываться?

— Насколько большая у вас библиотека?
— Тысячи три книг — вся мировая классика от древневосточной и античной до сиюминутной. Она прямо по хронологии стоит, по фамилиям. В какой-то момент я себя ограничил правилом: одну внес — одну вынес. Оставляю только те книжки, которые буду перечитывать. Поэтому я отказался строить второй ряд полок, чтобы нельзя было соблазняться и бесконечно наслаивать их друг на друга. Книги, которые стоят в два ряда, уже погибшие. Но, видимо, придется отступить от своего принципа, потому что теперь тома уже начинают гнездиться у меня на полу.

— Был Дом пионеров, литературный кружок… И дальше после пединститута вы решили не идти в учителя, а заняться литературой?
— Честно говоря, почему я пошел в педагогический? У мамы не было возможности оплачивать мою подготовку к университету. На экзаменах я гарантированно провалил бы как минимум язык, а скорее всего, не только его. А в армию мне совершенно не хотелось: это был 1979 год, когда до Афганистана оставались считанные месяцы. Поэтому я пошел в педагогический, как наименее рискованное: во-первых, там нужны мальчики, а во-вторых — конкурс поменьше. Но учителем я быть не собирался никогда. Я вообще не люблю школу, не люблю подчиняться. И уже на первом курсе я пошел работать во Дворец пионеров, то есть трудовая книжка у меня открыта с 18 лет, как у руководителя кружка литературы. Учтите, что в наше время после института было еще и распределение. Но поскольку в школу я не хотел идти работать, то просто подделал медицинское заключение о том, что в силу астмы мне нельзя преподавать. Приписал что-то там внаглую, и от меня отстали. Хотя могли посадить, конечно. (Смеется.)

— А дальше начались журналы?
— Сначала радио. После Дворца пионеров, где я, повторюсь, работал за 17 рублей в месяц (для сравнения, студенческая стипендия была 40 рублей), я в первый и последний раз в жизни по блату устроился на радио. Мама, которая работала в детской редакции, пошла за меня молить, и я получил работу. Но зря я туда пошел. Это был излет советской власти, и я успел застать всю прелесть того времени. Поэтому, когда мне рассказывают, что при советской власти была высокая культура — я точно знаю, что это — бред сивой кобылы. На радио сидели тетки пенсионного возраста, а моя главная редакторша работала там с 1953 года, то есть со смерти Сталина. И выпускала передачи для детей, пока не пришел Горбачев. Через девять месяцев я оттуда сбежал, и потом меня взяли в журнал «Дружба народов», началась перестройка. В 24 года я стал старшим редактором и хорошо помню, как пришел домой к жене (а я был к тому времени уже женат) и сказал ей: «Можешь меня поздравить, я достиг пика карьеры». Потому что было понятно, что если я не вступаю в партию (а это в мои планы не входило), то это — потолок. Дальше мне оставалось несколько путей, ни один из которых меня не устраивал. Первый — в диссиденты. Но я не хотел быть диссидентом, глубоко уважаю их, но — не мое. Второй — уехать. Не хочу. С какой стати? И третье — спиться. Еще лучше. К счастью, пронесло, потому что потом все поломалось. А дальше — в журнале было весело. Мы как раз напечатали «Дети Арбата», начались все эти перипетии с республиками. Это же была «дружба народов». Половину срока я проводил в командировках — Азербайджан, Армения, Казахстан. В Казахстане в 1986 году видел первое выступление молодежи с национальными лозунгами. Почувствовал, как все меняется, из чего устроена история. Это был невероятный шанс, и, к счастью, я им воспользовался.

— Вы очень внимательно относитесь к политическим процессам, как и положено заботливому многодетному отцу. Разведка донесла, что у вас четверо детей…
— Да. Не буду никого называть по именам, не знаю, будут ли они довольны. Это дети от двух браков, и росли они практически вперемешку. Старшему — 25, он закончил мехмат, но защищался по лингвистике, сейчас уже преподает в Высшей школе экономики. Средняя училась на экономическом факультете МГУ, а сейчас заканчивает магистратуру в Высшей школе экономики по политической истории. Работает в агентстве новостей. Средняя дочь еще учится в школе, ей 14 со дня на день, а младшему в этом году — 11. Кем они будут и где захотят жить — это их дело. Какой хомут подойдет, тот и наденут. На меня моя мама не давила в выборе профессии, и я на них давить не буду.

— Кстати, о месте жительства. Вы ведь очень много проводите времени во Франции. Ваша любимая зарубежная страна?
— Моя нежно любимая страна — Швейцария, где я работал в 90-е годы. Это были счастливые месяцы, у меня были летние триместры. Я получал три месяца швейцарскую зарплату, а оставшийся год жил на нее здесь. И это, кстати, мне давало возможность еще и преподавать — я был профессором Московской консерватории на гуманитарной кафедре. Это был мой лучший в жизни контракт, где было написано, что я имею право отсутствовать одну треть учебного года в связи с обширной концертной деятельностью. (Смеется.) А сейчас — да, я провожу какое-то время во Франции. Так получилось. Я по маме — южанин и по некоторым медицинским показателям должен иногда где-то пересиживать короткие климатические периоды. Вот во Франции я их и пересиживаю. А поскольку жилье там дешевле, чем в Москве, то любой получающий белую зарплату человек может позволить себе взять кредит и купить там не очень дорогую квартирку. Я не имею в виду Париж.

— Но на иностранных языках вы не говорите?
— Нет. К сожалению, у меня нет дарования к языкам. Зато мои дети все говорят очень хорошо и надо мною смеются. Но это очень приятно, потому что ты понимаешь — дети тебя превзошли.

— Тогда, может быть, расскажете и об их мамах?
— Моей первой женою была Юля. Она занимается деятельностью, близкой к церковной. Вторая — Мария, работает журналистом. Мы живем в районе Арбата. Опять же нам сказочно повезло: в свое время мы рискнули взять кредит и купили квартиру в центре по цене, в которую сегодня трудно поверить.

— Гуляете по Арбату, наверное, когда свободны.
— Ни гулять, ни заниматься спортом у меня в последние год-полтора не получается. Что очень плохо. Надеюсь, что когда я раскидаю свои планы, хотя бы к спорту вернусь. А так планирую дней на десять раз в два месяца улетать, отключаться и работать на себя. Москва — слишком плотный город. Здесь хорошо ходить на службу, но совершенно невозможно писать и что-то придумывать. Поэтому лучше на какое-то время уплотниться, переработать, но потом уйти в себя.

— В прошлом году вам исполнилось 50 лет. Значительная дата. Как вы считаете, ваше основное произведение уже написано или все еще впереди?
— Это вопрос неправильный по формулировке. Его многие себе задают, но он не имеет ответа. Я надеюсь, что каждая моя следующая книжка будет лучше предыдущей, что каждый снятый мною документальный фильм будет лучше предыдущего. Господь подарил мне возможность попробовать себя в одном направлении, но в разных формах. И прожить вместе с моими героями, будь то киношными или литературными, какое-то другое количество жизней. Я просто делаю свою работу, и мне все равно, заплатят мне за нее, провалится ли она в продаже, сколько займет времени. Важен процесс. Кто-то спрашивает: ты доволен или счастлив? Вот когда книжка выходит — я доволен. А когда я ее пишу — скорее счастлив.

Александр Архангельский, биография которого вмещает сразу две эпохи, - известный ведущий телепередач, литературный критик, писатель и публицист. Его мнение считается авторитетным в широких кругах - от культуры и просвещения до политики.

Детство

Архангельский Александр Николаевич родился в Москве 27 апреля 1962 г. Его мать, Людмила Тихоновна, разошлась с отцом и воспитывала единственного сына вместе с дожившей до глубокой старости прабабушкой. Мама работала машинисткой на радио, прабабушка - учительницей начальных классов. Не смотря на жизнь в самой простой советской семье, он в раннем возрасте определился со своей будущей судьбой. Сам Александр называет это «найти хомут по шее», ссылаясь на русского писателя М. Пришвина.

Найти себя

Свой «хомут» он нашел достаточно быстро, в школьные годы активно проявлял интерес к предметам, связанным с литературой. Решающую роль в его жизни сыграли занятия в литературном кружке в Доме пионеров, где Александр приобрел единомышленников и друзей. Огромное влияние на него оказала руководитель кружка - Зинаида Новлянская, воспитавшая в простом школьнике настоящего литературного человека. Окончив школу, он поступает в Московский педагогический институт имени Ленина на факультет русского языка и литературы. Там же получил степень кандидата филологических наук, защитив диссертацию, посвященную поэту и писателю А. С. Пушкину.

Работа

Несмотря на учебу в педагогическом институте, карьера учителя не привлекала будущего литератора. Обучаясь на первом курсе, Александр устроился в Дворец пионеров руководителем литературного кружка, где трудился около 4-х лет. После чего была нелюбимая работа на Гостелерадио СССР в детской редакции "Пионерской зорьки", откуда он ушел спустя 9 месяцев, руководствуясь, помимо все прочего пониманием, что нужно заниматься тем, что действительно нравится.

В период перестройки Александр Архангельский работал в журнале «Дружба народов». Уже в 24 года он занимал должность главного редактора, много времени проводил в разъездах и командировках. Непростая политическая ситуация того времени позволила ему сформировать свою точку зрения на историю в целом и понять из чего она состоит.

Затем Александр Архангельский был приглашен в качестве научного консультанта в журнал «Вопросы философии». Примерно в то же время прошел стажировку в Бременском университете и Свободном университете Берлина. После чего в качестве приглашенного профессора вел лекции в университете Женевы и преподавал историю культуры в Московской государственной консерватории им. Чайковского. Также работал в качестве обозревателя и заместителя главного редактора журнала «Известия» и колумниста журнала «Профиль». Известны его статьи в журналах «Знамя», «Новый мир», а также в «Независимой газете», «Литературной газете», «Литературном обозрении». В начале 90-х годов Александр Архангельский начинает свою работу на телевидении.

Телевидение

Его первым телевизионным проектом стала авторская телепередача «Против течения», выходившая на канале РТР. Затем вел программу «Хронограф». С 2002 г. и по сей день выступает автором, ведущим и руководителем информационно-аналитического телешоу «Тем временем» на канале «Культура». Телепередача посвящена основным культурным, экономическим и политическим событиям в формате информационно - аналитического обзора. Именно этот проект принес ему победу во IV Всероссийском конкурсе работников СМИ и неоднократную премию ТЭФИ.

С 2007 г. Александр Архангельский вошел в члены Академии Российского телевидения. Позже в 2013 г президентским указом ему был присвоен орден Дружбы "За большие заслуги в развитии отечественного телерадиовещания, культуры и многолетнюю плодотворную работу".

Авторству Александра Архангельского принадлежит серия интереснейших документальных фильмов «Фабрика памяти: Крупнейшие библиотеки мира» на канале «Культура». В рамках проекта рассказывается о самых значимых библиотеках четырех континентов, их истории и месте в современном мире.

Также под его руководством были сняты документальные фильмы: «Интеллигент. Виссарион Белинский», «Изгнанник. Александр Герцен», «Идеалист. Владимир Короленко», «Отдел», «Жара».

Литературная деятельность

Начиная с 1991 г. Александр удостоен членства в российском Союзе писателей. Он является автором более десятка книг. Среди них посвященные творчеству А. С. Пушкина: «Стихотворная повесть А. С. Пушкина "Медный Всадник"» (1990 г.), «Герои Пушкина. Очерки литературной характерологии» (1999 г.). Есть литературно-критические и научно-популярные произведения: «У парадного подъезда» (1991 г.), «Беседы о русской литературе. Конец 18 - первая половина 19 века» (1999 г.). Посвященная российскому императору книга «Александр I» была несколько раз переиздана и переведена на несколько языков.

Избранные статьи Александра Архангельского, опубликованные в разное время в журнале «Известия», вошли в книги-сборники «Политкоррекция» (2001 г.) и «Гуманитарная политика» (2006 г.). Еженедельные колонки с сайта РИА-Новости стали основой произведения «Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды» (2008 г.), которое называют летописью современности. А беседы в стенах телестудии легли на страницы книги Александра Архангельского «Тем временем» (2009 г.)

Лирическая повесть «1962. Послание к Тимофею», адресованная сыну, принесла Александру Архангельскому премию "За лучшую книгу, написанную журналистом в 2007 году". А роман «Музей революции» - победу в конкурсе «Книга года - 2013».

Семья

Александр Архангельский (фото см. в статье) живет в браке, воспитывает четверых детей - двух дочек и двух сыновей от разных жен.

Первая его жена - Юлия. Ее работа связана с церковной деятельностью. От этого союза осталось двое детей - сын Тимофей и дочь Лиза. Сейчас Тимофею 25 лет, он преподаватель высшей школы экономики. Лизе 22 года, после окончания экономического факультета МГУ учится в магистратуре, работает в агентстве новостей.

Нынешняя жена Александра, Мария, по профессии журналист. Их дочери Софье исполнилось 14 лет, сыну Тихону - 2 года. Со всеми детьми у Александра сложились хорошие доверительные отношения, несмотря на строгость их воспитания. По его мнению, выбор рода занятий, будущей профессии, вероисповедания должны быть сделаны самим ребенком без давления со стороны родителей, чтобы они самостоятельно нашли свой "хомут".

Религия

Религия занимает особое место в жизни Александра. В его роду были священнослужители, но со сменой поколений эта связь разорвалась. Кроме того, жизнь в советской атеистической семье наложила свой отпечаток. Александр пришел к церкви самостоятельно после увлечения восточными религией и философией. В 1981 г., будучи уже студентом, он принял крещение в храме Пророка Илии, где на священных литургиях часто встречал известных в культурной и научной среде людей. Тема поиска Бога интеллигенцией советской эпохи отражена в фильме Александра Архангельского "Жара".

В Соборах Воронежских и Липецких святых, а также новомучеников и исповедников Церкви Русской

С года - священник села Липовка (недалеко от г.Лиски) Воронежской губернии, где прослужил два с половиной года.

С года - священник с.Мечетка Воронежской губернии. В с.Мечетка о.Александр служил вторым священником. Настоятелем храма был о.Петр Соколов с которым о.Александр дружил семьями.

В году был возведен в сан протоиерея , назначен настоятелем храма Успения Пресвятой Богородицы села Бутурлиновка Воронежской губернии и благочинным Бутурлиновского уезда.

8 апреля года уполномоченный секретного отдела ОГПУ вызвал отца Александра на допрос и спросил, как священник относится к советской власти. "Советскую рабоче-крестьянскую власть я признаю как народную и ей подчиняюсь беспрекословно", - ответил отец Александр. Следователь стал спрашивать о других людях, которые были уже арестованы по Воронежскому делу, и о церковной литературе. Отец Александр отвечал: "Дулова я не знаю и в первый раз слышу его фамилию, священника Бутузова видел у литургии в Сергиевском храме, но у него не был и с ним разговоров не вел. Брошюру "Что должен знать православный христианин" я не получал, но слышал, что она будто бы есть".

Вскоре отец Александр был арестован по обвинению в "принадлежности к церковно-монархической организации, ставившей своей целью поднятие восстания против советской власти и восстановление монархии". Проходил по групповому делу "Дело епископа Алексия (Буя) . Воронеж, 1930г.".

Следователь стал спрашивать его о служении молебна о папе Римском и о брошюрах. Отец Александр отвечал:

"Что касается предложенного вопроса о служении мною молебна за папу Римского и о чтении какой-то брошюры о Православии в присутствии священника Ивана Маркина и других лиц, имею долг по чисто иерейской совести заявить: никакого молебна за папу Римского я не служил и не мог служить, так как к нашей Православной Церкви он не имеет отношения... Также относительно чтения какой-то брошюры должен сказать: никакой брошюры у меня не было и не читалось. Слух этот совершенно нелепый и пущен, вероятно, чтобы повредить мне в глазах власти, перед которой я в своей совести чист".

"Никаких монашек-проповедниц я не знал, и они у меня никогда не бывали в Бутурлиновке, имена их я услышал только здесь, в ОГПУ. Никаким ни женщинам, ни мужчинам не давал директив для какой бы то ни было проповеди, особенно абсурдной против власти, которую я сам прежде всего принципиально признаю как власть, данную от Бога. Не могу же я в одно верить, а другое говорить... Колхозное строительство в Бутурлиновке совершалось и прошло весьма успешно, безболезненно, и я никому не мог и не могу что-либо сказать против него... никто меня о том и не спрашивал в Бутурлиновке... Извещение о выступлении папы Римского стало известно после первой седмицы Великого поста, никакого молебна за папу я не служил и служить не мог, потому что это противно канонам Православной Церкви... Молебен был обычный, и никаких политических тем он не имел, и я лишь приветствовал с причастием Святых Таин и близостью со Спасителем".