Следственный комитет Петербурга шокировал мир искусства. В обмане при продаже серьезного полотна заподозрена Елена Баснер - первый специалист на международном рынке живописи авангарда, дочь культового советского композитора, написавшего любимую песню Владимира Путина «С чего начинается Родина». 31 января в камеру помещена ключевая фигура из абсолютного круга городской культуры. «Фонтанка» узнала, как многолетнее дело сдвинул глава СК Александр Бастрыкин и что под боем оказалась репутация Русского музея.
www.bukowskis.com
Следственный комитет Петербурга шокировал мир искусства. В обмане при продаже серьезного полотна заподозрена Елена Баснер - первый специалист на международном рынке живописи авангарда, дочь культового советского композитора, написавшего любимую песню Владимира Путина «С чего начинается Родина». 31 января в камеру помещена ключевая фигура из абсолютного круга городской культуры. «Фонтанка» узнала, как многолетнее дело сдвинул глава СК Александр Бастрыкин и что под боем оказалась репутация Русского музея.
С полудня 1 февраля телефоны большинства игроков на рынке антикварной живописи Петербурга, Москвы, Хельсинки, Амстердама, Лондона подверглись аномальному соединению внутри самих себя. Коллекционеры и посредники, владельцы салонов и организаторы выставок, эксперты и поддельщики созванивались, эмоционально обсуждая только одну новость. О многих широкая публика никогда не слышала, о некоторых знают на разных континентах. Новость .
По мнению Следственного комитета Петербурга, бывший эксперт Русского музея, сотрудник именитого аукционного дома в Финляндии Bukowskis, первый мировой эксперт по живописи русского авангарда участвовала в лукавой схеме продажи картины художника Григорьева серьезному петербургскому коллекционеру Андрею Васильеву.
С этого места необходимо вспомнить, что Елена Баснер не просто № 1, автор монографий и рецензий, специалист, которого приглашают читать лекции в Нью-Йорк, а в данную минуту в Амстердаме проходит выставка Харджиева, которой она давала оценку вступительной статьей в каталоге. Она не только дочь культового советского композитора Вениамина Баснера, чью мелодию «С чего начинается Родина», как известно, любит и лично исполняет Владимир Путин.
Баснер - своего рода наш петербургский символ, провозглашенный культурной столицей. Не Никита Михалков, конечно. Ведь у нас на севере и «труба пониже, и дым пожиже», а все же родилась Елена Баснер внутри самой настоящей культурной элиты. Там не только высокие потолки в просторной квартире с дубовыми буфетами. В гостях у ее отца засиживался Дмитрий Шостакович и другие, ставшие сегодня нашими «греческими богами».
С точки зрения классической, пусть и девальвированной в наше время интеллигенции, если Михалков, Розенбаум - ярые представители истеблишмента, то Елена Баснер стала неотъемлемой частью петербургского духа с его обязательным кодексом поведения. Таких всегда мало. Среди них историк Лев Лурье, арт-критик Александр Боровский и те, кого читатель вспомнит сам. Баснер - фигура, без которой и в «шахматы» сыграть нельзя, и создание мифа хромает. Вставлена в среду как в раму. Фактически она сама в себе несет клеймо качества.
Биография Баснер чрезвычайно правильная: из Академии художеств - в Русский музей. Ее конек - столпы авангарда Малевич и Гончарова. Вовлекается Баснер и в художественный рынок в качестве эксперта. Это очень типично, оправданно и не осуждаемо. Как советской портнихе шить на дому. Так становятся преуспевающими музейными работниками. Баснер всегда вызывает симпатию, весела и энергична.
Все же неправильно проводить аналогии, наподобие Баснер - «Пеле в футболе» или «Кумарин в организованных сообществах». Культура - не только мир больших денег, где честные и не очень занимаются продажами и выставками. Каждое государство имеет визуальную презентацию, и русская живопись - часть этого национального образа. Такой образ есть и в Анголе, но он стоит столько, сколько стоит Ангола. А наш мощнейший визуальный образ на полотнах мастеров, естественно, породил огромный рынок.
Но если в СССР авангард был на отшибе общественного сознания, а в 90-е его тащили за кордон и меняли на кроссовки, то сегодня живопись идет к нам оттуда и здесь же скупается за миллионы. Настоящей живописи мало, у новых героев денег много, а амбиций еще больше. Но если вокруг чего-то крутятся большие суммы, то коррупционная агрессия неминуема.
Посвященные знают, что и в Русском музее можно официально получить оценку живописи, и параллельно можно. Причем часто теми же экспертами. Только без знаковых печатей, а со штампом, к примеру, отдела кадров музея, который заверит, что такой искусствовед работает. Это как получить сумму серебром или ассигнациями. Но при всем уважении к праву умысел - внутреннее убеждение эксперта - мало кто мог опровергнуть.
Баснер давно покинула Русский музей. Она перешла в Дом Матюшина (музей петербургского авангарда), а потом настала формальная пенсия. Ее репутация позволила ей работать при серьезнейших домах, занимающихся бизнесом на искусстве.
В 2009 году началась банальная в этом мире история - петербургский коллекционер Андрей Васильев купил у классического посредника Шумакова работу непростого художника начала ХХ века Григорьева. Васильев брал ее с историей - из коллекции генерала Тимофеева - и за 250 тысяч долларов. Вскоре на выставке в Москве, куда он под телекамеры канала «Культура» отправил полотно, сообщили, что работа эта известна и вовсе это не Григорьев, а его недурная копия.
Пошли переговоры с посредником, он кивнул на Баснер. Баснер смущалась, но опровергала. Васильеву не дали выхода из ситуации, и он обратился в органы. Органы долго смотрели на незнакомую им конструкцию. Васильев трижды в суде выиграл редкие иски о незаконном бездействии, после чего следствие Петроградского УМВД все же возбудило дело по мошенничеству и передало материалы в ГСУ.
Самое грустное, еще выяснилось, что в Русском музее есть такая же картина Григорьева.
Когда вызвали Баснер, она пришла с адвокатом и кратко кивнула на гражданина Эстонии Аронсона. Мол, он нашел картину у себя в гараже во Всеволожском районе Ленобласти, показал Баснер, а эксперт ахнул и позже предложил Васильеву через посредника.
После чего детектив начал походить на фельетон. Проверка показала, что Аронсон четырежды судим, в Таллине торгует стеклотарой, а в Россию в это время не заезжал.
К тому же журналисты . Баснер давала возмущенные интервью, ее адвокат Лариса Малькова обвиняла в подделке самого Васильева, а дело тем временем приостановили.
В августе прошлого года в стенах Следственного комитета Ленобласти на Торжковской улице, куда прибыл глава ведомства Александр Бастрыкин, начался следующий этап. Он похож на современный российский сериал «Как торжествует справедливость». Васильев оказался на приеме. По левую руку от Бастрыкина сидел руководитель СК Петербурга Клаус, по правую - СК области Лоскутов. Бастрыкин выслушал и вместо ущерба всмотрелся в глубину истории. Коллега Клаус согласился взять дело в свое производство.
В деле накопились десятки экспертиз. Криминалистических, независимых, судебных. Заключительная гласит: «Представленная картина является безусловно профессиональной подделкой».
За скобками этого эпизода остаются размышления о месте подделки. Заметим, что подделки были всегда. Даже при жизни мастеров Средневековья. Но для этого нужен подлинник. Если в Русском музее - Григорьев настоящий, а подделка профессиональна, то, вероятно, ее могли бы исполнить и внутри храма (конечно, главный процесс происходит не рядом с подлинником, в современных реалиях необходима предельно качественная фотография).
А это уже совсем другая история. Если у вас есть эталонная база и господин исполнитель, то у вас джокер. Кстати, настоящие поддельщики - не художники, а реставраторы. Это как хирург и патологоанатом.
Если следствие не остановится перед непреодолимыми факторами в лице моральных авторитетов, на свет может выйти и этот принципиальнейший ответ.
Для интеллигенции задержание Баснер - шок. Остальному антикварному миру это может подломить сложившиеся правила. С непредсказуемыми последствиями. Как для владельцев, так и для музейщиков.
Ранее мы слышали реакцию директора Русского музея Владимира Гусева на заявление Васильева. Он говорил, что скандал на совести коллекционера. Заместитель директора Евгения Петрова грозила подать на Васильева в суд за клевету.
Пока же следователи дают оценку тому, что обнаружили на обысках в течение двух последних дней.
2 февраля Елене Баснер должны избрать меру пресечения. «Фонтанка» пыталась поговорить с Андреем Васильевым.
О Баснер мне стало известно из вашей же публикации. Я ничего не хочу сейчас комментировать, - ответил он. На вопрос, знает ли, где и когда будет суд по мере пресечения, Васильев сказал: - Не знаю, но, если бы меня спросили, я был бы категорически против ареста. Что бы ни было в прошлом, но этого я Лене не желаю.
Елена Баснер - автор красивого запатентованного метода определения подделок живописи. В его основе лежит гипотеза, что до начала эры ядерных испытаний на планете Земля, то есть до Хиросимы, на полотнах не было «изотопов», которые появились после 1945 года.
Теперь история петербургской субкультуры антиквариата также будет делиться на «до ареста Баснер» и после него.
Евгений Вышенков, "Фонтанка.ру"
Пять лет назад коллекционер и психиатр Андрей Васильев купил за $250 тыс. картину Бориса Григорьева «В ресторане». Борис Григорьев — дорогой и хорошо известный в мире художник (в 1919 году он бежал из Советской России, в Европе работать Григорьеву никто не мешал, и он умер своей смертью в 1939-м), о себе он говорил так: «Сейчас я первый мастер на свете… Я не боюсь любого конкурса, любого заказа, любой темы, любой величины и любой скорости». 250 тысяч — для Григорьева не потолок. Васильеву картина понравилась, и он купил ее без письменного заключения экспертизы.
В 2010-м Васильев отдал картину на выставку русских художников, работавших в Париже (шел перекрестный Год России и Франции). Там ее увидела сотрудница Всероссийского художественного научно-реставрационного центр им. Грабаря Юлия Рыбакова, которая сообщила Васильеву, что совсем незадолго до покупки картина была у них на экспертизе и не получила положительного заключения. Владелец не придал большого значения информации: экспертная оценка подлинности — дело тонкое, опирается больше на вкус и «насмотренность», разногласия среди экспертов нередки. «Я сам себе эксперт!» — заявлял позже Васильев, объясняя, почему он пренебрег экспертизой при покупке.
В 2011-м Васильев все же отдал своего Григорьева (приобретенного, уточним, без сопроводительных документов и экспертных оценок) на официальную экспертизу в Государственный Русский музей. Рассказывает он об этом так: «Буквально через неделю все тамошние технологи заявили, что картина прекрасная и самая что ни на есть настоящая. Вещь была в Русском музее на исследовании с марта по начало июня 2011 года, и в это же время там открылась большая выставка Григорьева. Выходят каталоги, и — о, ужас! — я вижу в них собственную картину, которая, оказывается, находится в запасниках Русского музея с 1983 года. У меня возникает ощущение, что со мной играют в наперстки».
Самой гуаши «Парижское кафе», очень похожей на «В ресторане», только на несколько сантиметров меньше, не было на первой в России большой персональной выставке Бориса Григорьева весной 2011 года, она вошла только в каталог. Работа поступила в ГРМ в составе собрания ленинградского коллекционера Бориса Окунева. Каталогизацией дара занимались опытный искусствовед Елена Селизарова и молодой сотрудник музея Елена Баснер. Баснер, как говорит замдиректора по науке Русского музея Евгения Петрова, не имела отношения к графической части собрания Окунева, поскольку работала в отделе живописи и интересовалась «крутым авангардом типа Малевича» (через 15 лет Елена Баснер защитила кандидатскую диссертацию, основанную на новой датировке целого ряда работ Казимира Малевича). В 1986-м собрание Окунева показали зрителям и выпустили каталог, в котором было текстовое описание гуаши Григорьева с пометой «версия».
Работа Бориса Григорьева «Парижское кафе» из собрания Государственного Русского музея (кат. № 56. Вариант композиции «В ресторане»). 1913. Источник: art1.ru
Происхождение купленной Васильевым работы «В ресторане» в точности не известно. За $250 тыс. долларов он приобрел ее у книгоиздателя Леонида Шумакова. Шумаков узнал о том, что у Елены Баснер на экспертизе находится картина Григорьева, владелец которой заинтересован в продаже, и переслал Васильеву ее фотографию. Баснер, в свою очередь, картину принес некий Михаил Аронсон из Таллина. Аронсон, говорит Баснер, нашел ее телефон на сайте аукционного дома Bukowskiś, где она работает консультантом по русскому искусству. Он сообщил, что вещь происходит «из старого ленинградского собрания», и показал страницу альманаха «Мой журнал для немногих» с репродукцией картины «В ресторане» (альманах издавался в 1912-1914 годы петербуржским коллекционером и меценатом Александром Бурцевым). Собрание работ Бориса Григорьева приобрел у Бурцева психиатр Тимофеев, в доме которого бывала в середине 1980-х годов Елена Баснер. Она была уверена, что Аронсон имеет в виду именно это «старое собрание».
Продавец назвал цену: $180 тысяч. Шумаков привез Баснер 200 тысяч и забрал картину. Небольшие расхождения между репродукцией из «Моего журнала для немногих» и картиной не насторожили покупателя, который об участии в сделке Баснер и Аронсона осведомлен не был.
После выставки 2011 года, в каталоге которой Васильев увидел похожую на купленную им картину, он обратился в полицию. Дело вяло тянулось три года и прекратилось за истечением срока давности, но год назад, после личного обращения потерпевшего коллекционера к начальнику Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину, Баснер, арестовали.
По распространенному мнению, примерно половина картин русских художников на рынке — фальшивки. Сама Баснер судит рынок более сурово: «Что-то около 70 процентов. Подделывают всех — от Репина до Анатолия Зверева». Емельян Захаров, совладелец галереи «Триумф», утверждает, что всего семь процентов на рынке подлинники, остальное — фальшивки (согласно весьма некомплиментарной к Баснер статье «Новой газеты»). При поддержке «Триумфа» и Россвязьохранкультуры вышли уже пять томов «Каталога подделок произведений живописи», и еще около тысячи заведомо поддельных картин не опубликованы. Многие фальшивки имели заключения ведущих экспертов крупных музеев о подлинности, впоследствии опровергнутые.
Картина, купленная Андреем Васильевым. Источник: kulturmultur.com
Хорошую подделку редко изготавливают с нуля. В общем случае массовая практика фальсификации требует принести в жертву относительно недорогую картину малоизвестного европейского художника. Меняется подпись и незначительные фрагменты (например, записывается финская избушка, вместо нее рисуется церковь), и готово — на рынке появляется новый Саврасов, Маковский или Шишкин по стоимости до сотни раз выше источника. От подделок страдают не только коллекции и репутации экспертов. Размывается история и русского, и европейского искусства, с течением времени в число эталонных работ входит черт знает что.
Десять лет назад ведущий эксперт Третьяковской галереи Владимир Петров отказался сразу от нескольких десятков своих заключений. Примерно в то же время были арестованы известные арт-дилеры супруги Преображенские, занимавшиеся перелицовкой европейских мастеров второго ряда. Дело получило резонанс, по слухам, фальшивая картина попала в Кремль. Доподлинно известно, что из 34 картин, проданных Преображенскими одному и тому же человеку, 15 оказались фальшивками, по пяти из них следствию удалось «отсмотреть» всю цепочку производства. В следующем году Росохранкультура запретила государственным музеям заниматься коммерческой экспертизой.
Эксперты крупнейших аукционных домов тоже не могут дать стопроцентной гарантии. В 2005 году на аукционе Christie"s поставила рекорд «Обнаженная в интерьере» (или «Одалиска») Константина Коровина. Ее купил фонд Виктора Вексельберга «Аврора» за без малого три миллиона долларов (£1688 млн) — более чем в семь раз выше эстимейта (предпродажной оценки). Провенанс у картины был отличный — продажа на том же Christie"s в 1989 году. К несчастью, в 2009-м она была опубликована в «Каталоге подделок произведений живописи» с отрицательными заключениями экспертиз Русского музея, Третьяковской галереи и научно-реставрационного центра им. Грабаря. По суду аукционный дом вернул покупателю три миллиона фунтов стерлингов — стоимость картины, премию и миллион фунтов издержек.
Емельян Захаров считает, что оборот рынка фальшивок в нулевые годы был не меньше, чем у наркоторговли. Большинство подделок, с экспертизой или без, долго сохраняют статус подлинника: проходит много лет, прежде чем работа из коллекции средней руки снова попадет на рынок. Спустя время происхождение такой работы установить очень трудно.
Поддельные картины не только путают историю искусства, так как «новые» работы больших мастеров появляются за счет уничтожения работ менее известных художников. Фальшивки, а также разоблачение ошибочных или подложных экспертиз вредят в первую очередь инвестированию в произведения искусства, которые стабильно растут в цене. Эстимейт доставшейся Вексельбергу «Одалиски» в 2005 году был около £200 тыс., а при первой продаже в 1989-м — около £20 тыс., в десять раз меньше. Кто и откуда принес ее на Christie"s в 1989 году — неизвестно.
Сравнение увеличенных фрагментов. Слева — репродукция работы Григорьева, опубликованная в альманахе «Мой журнал для немногих», справа — работа из собрания Государственного Русского музея. Источник: art1.ru
Также неизвестно, кто и когда мог скопировать картину Григорьева «Парижское кафе». Русский музей утверждает, что с 1984-го, когда она находилась в фондах ГРМ, сделать это было технически невозможно. Также невозможно выяснить, действительно ли похожая на нее картина была в собрании психиатра Тимофеева или нашлась в гараже как наследство от бабушки — такую версию предложил следствию гражданин Латвии Михаил Аронсон. Обманутого покупателя, впрочем, Аронсон не интересует. Он считает, что именно Баснер продала ему заведомо поддельную картину и должна быть наказана. В назидание всем недобросовестным экспертам.
Владимир Петров — не вполне понятно, в шутку или всерьез, — предлагал национализировать всю бесконтрольно ходящую старую живопись, чтобы можно было спокойно переатрибутировать и расчистить завалы неподлинных вещей. Кстати, такое большое число подделок именно русских художников объясняется не только тягой коллекционеров к отечественному, но и национализацией частных собраний в первые годы советской власти. В сравнении с западным искусством, большинство эталонных работ русских художников XIX века все-таки принадлежит государству. А нормальная ситуация для большого музея — два-три процента коллекции на экспозиции, остальное надежно укрыто в запасниках и доступно только специалистам. Как, например, никогда не выставлявшаяся злополучная картина Григорьева.
Настоящих Григорьевых на всех не хватит. Оттого и подделки. Никакие регулятивные меры не смогут унять желание многих обладать растущим в цене «подлинником», даже в том случае, если подлинник не позволяет показывать публично плохая сохранность или Уголовный кодекс. А сделки на этом рынке происходят без участия государства и регулируются только доверием и репутацией.
Всенародная любовь к тому или иному художнику проявляется обычно через несколько десятков лет после его смерти. Вдруг встает очередь, растут цены, и из небытия возникают новые работы. Кроме Шишкина и Айвазовского, умельцы охотно изготавливают свежий русский авангард — тут требуется меньше живописного мастерства. В «Учебнике рисования» Максима Кантора описана целая артель по производству авангарда. Многие персонажи этого написанного практически с натуры романа продолжают работать в современном искусстве и сегодня, как-то не заметив, что все современное, что в нем когда-то было, давно улетучилось…
Предположим утопическую ситуацию. Поскольку нельзя разом выявить и запретить все до единой подделки, которые, случается, висят и в музеях, можно бы рынок фальшаков легализовать! На нем найдет себе работу множество невостребованных сегодня выпускников художественных ВУЗов. Не просто намалевать что-то сезаннистское, а сделать нового Сезанна, почти настоящего, — увлекательное дело! Наверняка работы неизвестного пока мастера подделок, который сумеет без фотошопа воспроизвести радиоактивную лунную дорожку Куинджи, пойдут нарасхват. А наиболее духовно богатые станут копировать самое трудное — Малевича, творчески воспроизводя кракелюры и микроскопические неровности красочного слоя, за которыми, как некоторые считают, скрывается переворот в искусстве.
«Черный квадрат» — в каждый дом! По Шишкину — каждой домохозяйке! Если такими лозунгами будут руководствоваться безвестные мастера культуры, состаривающие свеженаписанных ларионовых и григорьевых, и не более известные подмастерья совриска, изо всех щенячьих сил раз в год выдумывающие что-нибудь «актуальное» для подвальной галереи; если каждый обыватель сможет купить на базаре, а лучше в музее, настоящую, пахнущую свежим маслом недорогую копию Матисса — в спальню, Гончаровой — на кухню, Дейнеки — в кабинет, а в сортир — Рихтера, вот тогда искусство проявит свою истинную ценность. Не знаточескую, не инвестиционную, а простодушно-художественную.
Репродукция картины Бориса Григорьева в альманахе «Мой журнал для немногих». 1914
Современное искусство, облагороженное прошедшими с его расцвета десятилетиями, уйдет в DIY-сферу. Будут продаваться наборы «Сделай сам» в ассортименте: с герметичной баночкой — «Пьеро Мандзони», с алюминиевой кастрюлькой, мухой и трафаретом — «Илья Кабаков», с зеркальцем и одноразовой фотокамерой — «Франсиско Инфанте».
Но это лишь утопия. В заведомо поддельных григорьевых инвестировать не получится.
А на сегодня в сухом остатке — уничтоженная репутация Елены Баснер, автора безошибочного радиоуглеродного метода определения поддельных живописных полотен, написанных после 1945 года, потерявшая свою сумасшедшую цену подделка высшего качества «В ресторане» и не подвергаемый сомнению музейный статус ее возможного оригинала «Парижское кафе», которого так никто и не увидел: говорят, прямо из запасников Русского музея картину отправили на выставку куда-то в Аргентину.
Юлия Латынина , Новая газета , 13 февраля 2014
10 июля 2009 года известному питерскому коллекционеру Андрею Васильеву позвонил его знакомый Леонид Шумаков и предложил ему картину знаменитого русского импрессиониста Бориса Григорьева «В ресторане» (вариант: «В парижском кафе»). Картина, по словам Шумакова, была из коллекции генерала Тимофеева, к которому она, в свою очередь, попала из коллекции русского собирателя авангарда начала XX века, издателя, купца, банкира и библиографа Александра Бурцева, расстрелянного в 1938 году, а к Бурцеву - непосредственно от автора.
Андрей Васильев, врач-психиатр по образованию, начал собирать российский авангард еще в 1970-х. Диссидентом он, собственно, не был, но друзей-диссидентов имел, отказался давать показания на процессе Мейлаха и получил четыре года лагерей. В лагере он написал (никого не заложив) открытое письмо с признанием вины, и поскольку уже был Горбачев, вышел. Коллекция Васильева весьма литературо- и историкоцентрична. «Пейзажи и баталии меня не интересуют, - говорит Андрей Васильев, - а Бурцев - мой герой».
В тот же день Шумаков переслал Васильеву фото картины и другое фото - ее же, из дореволюционного издания В.Л. Бурцева «Мой журнал для немногих». На фотографиях были незначительные отличия, но это было обычное дело, учитывая качество дореволюционной ретуши.
Вещь Васильеву понравилась, он ее купил за 250 тысяч долларов.
Экспертизы он не делал. «Я сам себе эксперт», - говорит Васильев.
Вас, может быть, это удивит, но в узком и закрытом мире профессиональных коллекционеров главное в картине - это ее провенанс, то есть происхождение.
В данном случае оно было безупречно, как у английской королевы: Васильев хорошо знал покойного Тимофеева, знал, что тот и в самом деле купил многие вещи из собрания Бурцева. Те, кто задумал аферу, прекрасно знали не только всю подноготную весьма закрытого мира коллекционеров, но и личные вкусы Васильева.
В марте 2010 года картина поехала в Москву на выставку русских художников, работавших в Париже. Это тоже обычная история: купив картину, коллекционер начинает ее выводить в свет. Тут-то Васильеву и позвонила сотрудник Центра Грабаря, Юлия Рыбакова, и сказала, что эта вещь у них была, и они ее признали подделкой.
«Это невозможно! Я ее купил в Питере прямо из дома! Это домашняя вещь!» - «Извините, там химанализ». Краски в картине были использованы такие, каких не было в начале века.
Андрей Васильев поехал к Шумакову и спросил, откуда к нему попала картина. «От Елены Баснер». Елена Баснер - известнейший искусствовед, эксперт аукционного дома Bukowskis, и Васильев с Баснер знакомы тридцать лет. Последние несколько лет они по очень весомой причине не общались. «О боже мой! Но вы же сказали, что это домашняя вещь!»
Андрей Васильев поехал к Баснер с тем же вопросом: откуда вещь? Елена Баснер отказалась отвечать на вопрос о происхождении вещи, но при этом прибавила, что вещь настоящая и она в ней уверена. «Поймите, вы не оставляете мне шанса, я буду вынужден обратиться в полицию». - «Обращайтесь».
После того как Васильев обратился в полицию, в «антикварный» отдел во главе с полковником Кирилловым, Елену Баснер вызвали на допрос, на который она пришла вместе с влиятельным адвокатом (бывшим следователем) Ларисой Мальковой. На допросе она сказала, что картину ей привез житель Таллина Михаил Аронсон.
В полиции дело посчитали исчерпанным (в неформальном порядке Васильеву объяснили, «вы никогда не выйдете за пределы района»), но Васильев уже впал в расследовательский зуд.
Он поехал в Таллин и выяснил, что Михаил Аронсон - отпетый уголовник. Он сидел за разбой, кражу и наркотики, а в четвертый раз дело о его соучастии в заказном убийстве развалилось.
Трижды судимый Михаил Аронсон охотно подтвердил слова Баснер и написал собственноручное заявление в Выборгский районный суд, что картина досталась ему от бабушки Геси Абрамовны, проживавшей в Петербурге, и что да, он передал ее для продажи эксперту Баснер (телефон которой он нашел, по его дальнейшим объяснениям, на сайте аукционного дома Bukowskis).
Это было неправдой, потому что к этому времени Васильев разыскал оригинал, с которого писали фальшивку. Он хранился в Русском музее, и попал туда отнюдь не из коллекции генерала Тимофеева, а из завещанной музею коллекции профессора Окунева. Картина никогда не выставлялась, но в 1980-е описывалась в каталоге. Редактором каталога была Елена Баснер.
Понятное дело, что никаким уголовником Аронсоном в этой афере и не пахло. А пахло организованной группой лиц, имеющей доступ в закрытые фонды Русского музея (иначе как получить доступ к ни разу не выставлявшейся картине?!), прекрасно осведомленной о ситуации на закрытом рынке искусства и уверенной в своей безнаказанности, влиятельности и возможности замять следствие. И эта группа не просто связана с криминалом, а связана с ним так плотно, что может убедить уголовника Аронсона дать заведомо ложные показания и быть уверенной, что Аронсон ее не сдаст, даже если ему придется сидеть.
В сущности, единственной ошибкой этой группы было то, что они продали фальшак не лоху и не менеджеру из госкорпорации, а известному коллекционеру, и вдобавок, когда все вскрылось, отказались возвращать деньги. Видимо, привыкли к безнаказанности. Это была ошибка: Андрей Васильев оказался упорным человеком. Побившись впустую четыре года (следствие блокировали и там, и там), он напросился этим летом на прием к Бастрыкину, приехавшему в Питер. И дело завертелось.
На мой вопрос, почему г-жа Баснер не назвала Андрею Васильеву имя владельца картины сразу, ее адвокат Лариса Малькова ответила: «А почему она должна была это делать?» На мой вопрос, почему первоначально провенансом картины называлась коллекция Тимофеева, Лариса Малькова объяснила, что в свое время г-жа Баснер видела коллекцию Тимофеева, и в ней среди прочих - эту картину Григорьева.
«Впоследствии, когда она навестила Киру Борисовну, - сказала Лариса Малькова, - оформлявшую работы в Русский музей, она этой картины не увидела, и в ответ на ее вопрос та сказала, что есть еще наследники. Поэтому когда Аронсон пришел к ней и, не называя имени, сказал, что это из очень хорошей ленинградской коллекции и что эта картина осталась как часть наследства родственников, она по ассоциации подумала, что это та же самая картина».
На мой вопрос, не кажется ли ей, что вся эта история выдумана от начала до конца и Аронсон просто не был в это время в Питере, адвокат Малькова возмутилась: «Откуда у вас такие сведения?»
Когда я спустя несколько дней перезвонила адвокату Мальковой, чтобы уточнить, имела она в виду коллекцию Тимофеева или все-таки Окунева (Кирой Борисовной звали как раз дочь Окунева), г-жа Малькова бросила трубку. «Вы настолько необъективный человек, что я не хочу с вами разговаривать», - сказала она.
В любом случае дела это не меняет: трудно понять, как г-жа Баснер могла счесть принадлежащей кому-то вещь, которая в это время лежала в Русском музее и описывалась там самой Еленой Баснер.
31 января Елену Баснер арестовали. (Андрей Васильев уверяет, что с того момента, когда делом занялись следователи Бастрыкина, он не знал, что происходит, и никакого СИЗО для Баснер не хотел.) Арест этот вызвал ужасное возмущение либеральной общественности, в целом сводившееся к тому, что дочка композитора, написавшего «С чего начинается Родина», в принципе не может быть преступницей. «Это оскорбление всей интеллигенции», - заявил глава Эрмитажа Михаил Пиотровский, а петиция в защиту г-жи Баснер собрала больше тысячи подписей.
Довод о том, что титулованный эксперт и дочь композитора не может быть причастна к афере по определению - конечно, убийственно логичен, но, к сожалению, тут есть неприятное обстоятельство, которое, собственно, и делает дело Елены Баснер (которую тем временем перевели под домашний арест) знаковым и важным.
Российский рынок искусства переполнен подделками. «На рынке 7% - подлинники, остальное - подделки», - считает владелец галереи «Триумф» Емельян Захаров, пошедший в крестный поход против фальшивок, гробящих его бизнес. Совладелец Альфа-Банка Петр Авен, который считается в узких кругах не только коллекционером, но и экспертом номер один, считает, что подделок меньше - 20–30%.
Но у Авена есть особенность - ему перестали носить фальшак, потому что он его забирает и отдает в полицию. Поэтому русские к нему с фальшаком не пристают, а из-за границы он как минимум два раза в год получает предложения. «История всегда одна и та же, - говорит Петр Авен. - Мне присылают, я говорю, что это подделка. Они возмущаются. Я предлагаю сделать экспертизу в Лондоне, в Третьяковке. Тогда они исчезают».
Я держу в руках «Каталог подделок произведений живописи», издаваемый формально - Росохранкультурой, а на деле - Владимиром Рощиным, уникальным энтузиастом, бывшим спортсменом и бизнесменом, увлекшимся этим неблагодарным занятием после того, как в начале 90-х в Берлине ему заплатили долг старинными русскими иконами, украденными в Ярославле. Вместо того чтобы продать иконы дальше, Рощин повез их в МУР, и его приняли за ненормального, когда он позвонил по сотовому и сказал, что у него в машине иконы на миллионы долларов, и перезвоните, пожалуйста, потому что деньги на телефоне кончаются.
В каталоге - пять частей, и в них 960 (!) картин на сотню миллионов долларов, причем подделанных только одним способом.
На западноевропейском аукционе, не из самых знаменитых, покупают картину европейского художника конца XIX - начала XX века: к примеру, на аукционе Брюна Расмуссена в Дании в июне 2004 года покупают картину Эдварда Петерсена за 17 тыс. евро, ретушируют (например, с картины Петерсена была стерта женщина в европейской одежде) и продают как русского художника, в данном случае - как работу Иосифа Крачковского.
«В 17-м году все российское искусство было национализировано и попало в музейные фонды, - говорит Емельян Захаров. - Соответственно, когда через 70 лет началась частная собственность, то насыщенность русского рынка национальным искусством оказалась ниже, чем в любой другой стране, а цены - выше».
Понятно, что рынок подделок не может работать без коррумпированных экспертов. Надо быть очень высоким профессионалом, чтобы знать, что купленного на аукционе Neumeister фон Лангенманте можно выдать за Кустодиева, а купленного на Bukowskis Скиргелло - за Репина. И конечно, нужны еще люди, чтобы стереть лишнее, добавить недостающее, пририсовать подпись.
Каталоги Рощина (еще он издает каталоги украденных картин, «краданины», и украденных орденов) пользуются огромным спросом. «Знаете, куда их сразу везут? В администрацию президента, в Думу и Совет Федерации, в «Газпром», в ЛУКойл», - смеется Рощин. Их можно видеть на его сайте stolenart.ru .
Много раз Рощину звонили и умоляли его изъять из каталога ту или иную картину, требовали, грозили. Ведь картины часто дарят на день рождения, картинами дают взятки. И люди, которые давали взятку, честно заплатили свой миллион в салоне - они-то думали, что картина подлинная.
Каталоги Рощина произвели переворот в жизни многих людей. Один дилер, к примеру, разорился. У него была дача, машина, жена, дом на Рублевке - сейчас не осталось ничего. Он был вынужден продать все, когда покупатели его картин потребовали вернуть деньги, в качестве залога похитив жену.
В другом случае один крупный коллекционер, по происхождению - чеченец, просмотрел каталог Рощина и никого воровать не стал. Он просто позвал шофера, тот погрузил картины в машину и вывалил их на пороге дома дилера. Деньги прислали сразу.
Организаторы афер действуют с размахом: они могут потратить несколько десятков тысяч евро, чтобы с размахом издать роскошный каталог художника, в который «засунута» фальшивка. Разумеется, такие каталоги тоже составляют эксперты. Сливки художественного общества. Безупречные интеллигенты.
«За двадцать лет я купил две поддельные картины, - говорит Петр Авен, - через аукцион, и они висят у меня как памятник собственной глупости. После чего я ни одной картины без провенанса не покупаю. У меня есть масса историй, когда меня пытались обмануть. Например, приносили Сарьяна с бумагой, что эта картина из дома Сарьяна. Я проверяю: все правильно, эта картина из дома Сарьяна, но это была работа одного из его учеников».
До публичного скандала дело доходило редко, но в тех немногих случаях, когда он становился публичным, иногда упоминается имя Елены Баснер. Один из моих собеседников, московский коллекционер, имя которого я не называю по его просьбе (хотя дело это широко известно в узких кругах), купил в конце 2007 года на аукционе Bukowskis за 40 тысяч евро картину известного символиста Николая Сапунова. «Была отметка, что Елена Баснер подтверждает эту работу», - рассказывает коллекционер. Картину привезли в Россию, сделали экспертизу, сначала у «Артконсалтинга», потом в ГосНИИРе - картина оказалась ненастоящая.
«Мы послали все эти документы Bukowskis, - говорит мой собеседник, - они в ответ прислали к нам экспертом Баснер. Она посмотрела и сказала, что картина не вызывает у нее сомнений». Более того, г-жа Баснер сделала «свою» химию, и эта ее экспертиза, показала, что все нормально!
Экспертиза, привезенная из Питера Еленой Баснер, была раскритикована в ГосНИИРе в пух и прах, но за обменом письмами с Bukowskis прошло два года, и деньги возвратить было невозможно. «Они специально затягивали срок», - продолжает мой собеседник. На вопрос о провенансе картины Bukowskis отказался отвечать, сказал, что это коммерческая тайна. Уголовное дело тоже не имело перспективы. «У Елены Баснер плохая репутация», - отмечает Петр Авен.
Спустя два года после этой истории мой другой собеседник - Виктор Шпенглер - тоже купил поддельную картину с экспертизой Елены Баснер. Это была картина Мартироса Сарьяна «Вид на гору Арарат», и он заплатил за нее 120 тыс. долларов. По словам дилера, картина принадлежала армянской семье, купившей ее непосредственно у Сарьяна. Когда московские эксперты признали картину подделкой, дилер, вопреки договоренностям, отказалась возвращать деньги. Виктор Шпенглер обратился в суд, но проиграл по поистине фантастическому обстоятельству, много говорящему о степени безнаказанности поддельщиков, а именно - суд признал картину подлинной . «Почему-то суд не принял во внимание ни экспертизу Третьяковки, ни экспертизу Центра Грабаря. Он принял во внимание только экспертизу Русского музея. А согласно Русскому музею, эта вещь подлинная», - говорит Виктор Шпенглер.
Впрочем, он не предъявляет никаких претензий к Елене Баснер и винит только дилера, не выполнившего договоренности. «Мне неприятно, что на искусствоведа заведено уголовное дело, - говорит он. - Каждый имеет право на ошибки. Меня обижает, когда говорят, что в России сейчас сплошные подделки». Виктор Шпенглер сам в ближайшее время открывает центр экспертиз.
Владимир Рощин находит такую позицию странной. «Да, - говорит он, - эксперты ошибаются, но почему некоторые эксперты ошибаются так часто? На Западе, если эксперт два раза за год ошибся, его исключают из экспертной лиги, а у нас?» В конце концов, все 960 картин, опубликованных в рощинском «каталоге подделок», получили заключения экспертов, и не менее высокопрофессиональные эксперты (если это были не одни и те же люди) были нужны, чтобы с самого начала отобрать их на аукционе.
А ведь эти 960 картин, напомню, - это только узкая часть рынка подделок. Это только западноевропейские художники рубежа веков, выданные за русских современников. Ни поддельный Григорьев, ни поддельный Сарьян, ни поддельный Сапунов в это число не входят. Представляете, что висит на самом деле на стенах менеджеров «Роснефти» или «Газпрома»?
На российском рынке - рынке понтов - ходят огромные шальные и непрозрачные деньги, а какие понты круче искусства? Есть спрос - появилось и предложение. Рынок фальшивых картин приобрел не меньший размах, чем рынок фальшивых диссертаций. Сложно ожидать, что в стране, где продается и подделывается все, искусство избегнет общей участи. Увы, коррупция на рынке искусства вполне интегрирована в другие виды коррупции: уверенность аферистов в собственной безнаказанности, суды, признающие фальшивые картины подлинными, и возможность организовать фальшивую химическую экспертизу, не говоря уже о серийных ошибках «именитых экспертов», говорят сами за себя.
В итоге рынок понтов «встал». Люди не рискуют дарить взятку, которая потом окажется фальшивкой. Рассказывают, что когда этим летом в Москву прибыли люди покупать подарки на день рождения президента Казахстана Назарбаева, то они специально имели инструкции не покупать картин. Раньше Назарбаеву картины дарили весьма часто, и, говорят, часть их, увы, оказалась из рощинского каталога.
В большинстве случаев покупатели понтов не обращаются в полицию. Они предпочитают улаживать отношения неформальным способом. Случай Васильева является уникальным потому, что он позволяет сдвинуть дело с мертвой точки.
Если следствие проявит настоящую настойчивость, то оно сможет добраться не только до периферии афер, но и до главных организаторов. Ведь понятно, что хотя количество подделок очень велико, количество групп, которые могут этим заниматься, достаточно ограничено. Вряд ли это всего одна группа людей, но вряд ли их также больше трех-четырех: этот вид мошенничества требует слишком специфических навыков, глубокой образованности и хорошей интегрированности в суперзакрытый мир коллекционеров и дилеров.
Газета обратилась за комментариями к участникам скандального дела.
Наталья ШКУРЕНОК
Андрей ВАСИЛЬЕВ: «Мне кажется, Баснер кого-то выгораживает»
В контексте уголовного дела есть две даты, которые имеют, по-моему, особенное значение: в 2007 году Елена Баснер заказала в отделе редкой книги РНБ экземпляр «Моего журнала для немногих» Бурцева за 1914 год и сделала фото этой работы, которая в журнале называлась «В ресторане». А в феврале 2009 года некий человек принес в Центр имени Грабаря ту самую работу, которую мне потом продали, и оставил ее там на экспертизу. Экспертизу делали почти четыре месяца, это оказалась подделка, но человек, забиравший картину 18 июня, отказался взять официальное заключение. А уже 6 июля Елена Баснер фотографирует эту работу у себя в квартире, 10 июля мне звонит Шумаков, говорит, что у него есть неизвестная до сих пор работа Бориса Григорьева, и пересылает фотографии - фото из журнала за 1914 год и фото, сделанное четыре дня назад. Шумаков уверяет, что картина из старого петербургского собрания, что там есть еще несколько работ Григорьева, и если я не соглашусь, ее увезут в Москву
- Почему вы не заказали экспертизу неизвестной вам работы?
В моей коллекции много работ, и я никогда не проводил экспертизу. У этой работы был безупречный провенанс (происхождение. - Прим. ред.), на мой взгляд, картина происходила напрямую из коллекции Бурцева через Николая Тимофеева, которого я знал лично. Вы думаете, что на аукционах Кристи и Сотбис все работы сопровождают экспертизы? Там есть самое важное - провенанс и джентльменское соглашение. Я могу привести вам массу примеров фальшивок, снабженных официальными экспертизами.
- Вы не знали, что в Русском музее хранится такая же работа?
Не знал, потому что музей никогда до того ее не выставлял. Во время следствия Елена Баснер тоже заявляла, что не знала о существовании такой работы в Русском музее, хотя она принимала и описывала коллекцию Окунева, из которой работа поступила в музей в начале 80-х годов. Не знала Тамара Галеева, искусствовед из Екатеринбурга, работавшая над большой монографией по Борису Григорьеву, - это тоже стало известно из показаний в ходе следствия.
- Почему вы молчали до 2011 года?
После возвращения с московской выставки я несколько раз разговаривал с Шумаковым, он меня уверял, что работа подлинная, а эксперты не правы. Только когда пришли документы от Грабаря, он признался, что получил работу от Баснер. Я был страшно возмущен: мы с ним договаривались, что я никогда не возьму работу от дилера или музейного искусствоведа. И попросил вернуть деньги, Шумаков передал - деньги возвращать не будут, а мне советуют сделать экспертизу в Русском музее.
- Почему у вас возникли сомнения относительно Русского музея?
Когда я увидел двойника моей работы в каталоге выставки Григорьева, то начал спрашивать у сотрудников музея, что они думают о моей вещи? Все сказали - выдающаяся работа, все в порядке! А когда картина была на экспертизе, они начали говорить другое: да, вещь старая, десятых годов, но это не Григорьев. Потом я получил черновик экспертизы, где была фраза: «При внешнем сходстве пигментов с эталонными работами Григорьева использованы другие по составу пигменты, не противоречащие десятым годам XX века». Это не имеет никакого отношения к науке! Позвонил в музей и рассказал об экспертизе Центра Грабаря, и этот фрагмент исчез из окончательного текста официальной экспертизы. Перед тем как написать заявление в полицию, пришел к Баснер: Лена, у меня нет другого выхода. Она уверяла, что у меня - подлинник, подделка - в Русском. Я ответил: если вы хотите, чтобы ситуация оставалась в рамках человеческой истории, скажите, кто хозяин картины, дальше буду разбираться сам.
Я же был уверен, что это не ее картина! Но Лена отказалась. Я написал заявление в полицию, началось следствие. В ходе расследования Баснер назвала имя владельца - Михаил Аронсон, гражданин Эстонии. Аронсон приезжал в Петербург, написал в полиции заявление, что картина его, что досталась от бабушек-дедушек. Я потом пытался найти его в Таллине: хотел услышать от него историю картины. Не нашел, но меня познакомили с полицейскими, которые сталкивались с ним. Они сказали только, что Аронсон несколько раз сидел в тюрьме. Большей информацией о нем не располагаю. В конце сентября 2011 года я получил из прокуратуры отказ от возбуждения уголовного дела, и начались мои мытарства.
- Почему так долго тянулось следствие?
В частном разговоре следователи открыто мне говорили: ваше дело или никогда не будет возбуждено, или не выйдет из района, потому что у Баснер очень влиятельный адвокат. Действительно, адвокат Лариса Малькова была много лет начальником следствия Центрального района Петербурга.
- Говорят, что у вас хорошие связи с Бастрыкиным?
Чего мне только не приписывают! Просто летом 2013 года я прочитал в интернете, что Бастрыкин проводит в Петербурге прием граждан. Пришел, Бастрыкин посоветовал написать заявление о передаче дела из МВД в ГСУ СК. Несколько раз общался со следователями, последний раз - в декабре 2013 года. И только 31 января 2014-го узнал, что Елена Баснер арестована.
Есть подозрение, что вся эта история раскручена следователями при вашем непосредственном участии, чтобы «искусствоведы в погонах» получили право контролировать музеи, экспертизу…
По-моему, государственная машина, даже на самом высоком уровне, редко работает стратегически, только в тактическом режиме, решая конкретные задачи. То, что эта история может обрасти какими-то политическими коннотациями, я не исключаю. Важно другое: Елена Баснер НЕ выступала как эксперт и ее НЕ судят за ошибочную экспертизу. Ей предъявляют обвинения в посредничестве в этой мошеннической цепочке.
Мне ее безумно жалко - она разрушает свое имя, репутацию, и я не могу понять, зачем. Возможно, она кого-то выгораживает? Мне кажется, что реальный виновник находится в непосредственном окружении Баснер.
Лариса МАЛЬКОВА, адвокат Елены Баснер:
Васильев и Шумаков - не новички на арт-рынке. Поэтому мне сложно представить себе, что господин Васильев выложил Шумакову 250 тысяч долларов просто за картинку, которая ему понравилась. Мы думаем, что он показывал работу искусствоведам, Шумаков, как мы предполагаем, обращался к специалистам, и все они пришли к выводу, что картина подлинная. Михаил Аронсон, владелец картины, обратился к Баснер, потому что она - официальный эксперт аукционного дома Bukowskis по русскому искусству, на сайте есть ее телефон. Он позвонил, приехал в Петербург, они встретились, картина ей очень понравилась. Вместе с ней ее смотрела сотрудник Русского музея Юлия Солонович, и ей работа тоже понравилась. Если говорить о перспективах дела, мне они представляются на данный момент туманными.
Евгения ПЕТРОВА, зам директора Русского музея:
С Еленой Баснер мы расстались в 2003 году, она ушла по собственному желанию: у нас были расхождения по поводу творческой свободы научных сотрудников Русского музея, больше я ничего комментировать не буду. Но в комментариях прессы к аресту Елены Баснер сразу же появилось множество неточностей и фантазий: во-первых, она никогда не была экспертом Русского музея, у нас даже должности такой нет. И что значит «эксперт мирового уровня»? У нас достаточно специалистов, чья квалификация не ниже, чем у Елены Вениаминовны, научной работой занимаются многие сотрудники разных отделов. Во-вторых, совершенно не понятно, с какой стороны ко всей истории прицеплен Русский музей и почему. Думаю, потому, что без Русского музея было бы не так интересно об этом рассказывать. Домыслы, что копию якобы создали в Русском музее, несостоятельны: Григорьев написала эту работу в 1913 году, Окунев купил ее в антикварном магазине в 1946 году - за это время ее могли скопировать сколько угодно раз. Между 1946-м и 1983-м, когда она была передана в Русский музей, ее тоже могли скопировать - частные владельцы и тогда выдавали свои работы на выставки, каталоги делались далеко не всегда, ничего не фиксировалось. Экспертизу своей работы музей провел тогда же, когда Васильев сдал к нам свою работу. Вокруг этой истории взбито много грязной пены: нужно разбираться с ее участниками, а не обсуждать Русский музей.
Ирина КАРАСИК, доктор искусствоведения:
С Еленой Баснер мы дружим больше 30 лет, 25 из них вместе работали в Русском музее, часто занимались одними и теми же проектами. Она высококлассный специалист, пользуется бесспорным авторитетом в научной среде, что лишний раз подтвердило количество и качество писем в ее защиту. Лена ярко проявила себя в разных областях нашей профессии: научные статьи и доклады, публикации архивных материалов, кураторская, экспертная, преподавательская деятельность, сценарии фильмов, популярные лекции. Без ее трудов, многие из которых становились открытиями, невозможна сегодня историография русского авангарда. Елене Баснер принадлежит ведущая роль в изучении и истолковании позднего творчества Казимира Малевича. Именно она, развив идею Шарлотты Дуглас о необходимости пересмотра системы авторских датировок, окончательно расшифровала мистификацию художника, обосновала и закрепила убедительную хронологию. В 1999 году в Русском музее прошла успешная защита ее кандидатской диссертации «Живопись К.С. Малевича позднего периода (феномен реконструкции художником своего творческого пути)». Лена причастна к самым знаковым выставкам Русского музея. Ее усилиями и под ее руководством в Петербурге создан Музей истории петербургского авангарда (Дом Матюшина). И в жизни, и в профессии я не знаю более честного, независимого, бескорыстного и внимательного к другим человека. Все действия, о которых говорит Васильев, совершались без документов, мнение о подлинности картины было устным. Покупателям никто рук не выкручивал. Никакой экспертизы перед покупкой не проводилось. В чем криминал? Здесь могла быть только ошибка.
Михаил КАМЕНСКИЙ, генеральный директор аукционного Дома «Sotheby"s Россия и СНГ»:
Эта ситуация - экстраординарная для нашей художественной жизни: у нас практически не возбуждаются судебные дела по фактам продажи фальсификаций произведений искусства. Эта история - следствие процессов, уходящих корнями в 60-е годы, когда вырос интерес к русскому авангарду, к собирательству русских икон: русский авангард и русская икона оказались теми условными художественными валютами, которые конвертировались в мире. Был поток контрабанды, очень скоро возникло большое число мастеров фальсификаций. В конце 1990-х - начале 2000-х годов наш внутренний рынок по своей емкости, аппетитам и страстям быстро превзошел потребности зарубежного рынка - и поток подделок еще вырос.
Среди экспертов, работающих в сегменте рынка авангардного искусства, немало людей достойных, знающих и порядочных, но они оказались марионетками в руках тех, кто им приносил подделки в течение многих десятилетий. Елена Баснер - человек, знающий вещи, предметы, фонды. Но когда эксперт выступает одновременно и автором заключения, и посредником, получающим прибыль, могут возникнуть вопросы морального и криминального характера. Кстати, гонорар эксперта всегда существенно меньше, чем доля от участия в сделке.
Нам, работающим в Доме «Сотбис», сплошь и рядом приходится сталкиваться с предметами, вызывающими вопросы. Обычно мы сразу отказываемся от таких вещей. Бывает, что просим доказательств. Если сомнений в провенансе нет, как правило, экспертизу не спрашивают. Но если после покупки возникают серьезные подозрения, мы проводим экспертизы, если сомнения подтверждаются, возвращаем деньги. Елена Баснер, Андрей Васильев, Русский музей - это имена, к которым я неравнодушен, судьбы этих организаций и людей - судьбы нашей культуры. Но, к сожалению, все дошло до такого градуса, что взрыв должен был случиться.
Бывшая сотрудница Русского музея отдана под суд за продажу поддельной картины русского авангардиста
В Санкт-Петербурге перед судом предстанет бывшая сотрудница Русского музея, которой инкриминируется продажа за четверть миллиона долларов поддельной картины художника-авангардиста, чей оригинал на самом деле хранится в музее, сообщает пресс-служба СКР.
59-летняя искусствовед Елена Баснер обвиняется в совершении преступления по ч. 4 ст. 159 УК РФ (мошенничество в особо крупном размере, совершенное группой лиц по предварительному сговору).
По версии следствия, летом 2009 года Баснер вступила в сговор с издателем Леонидом Шумаковым (он сейчас находится в розыске) и подтвердила коллекционеру Андрею Васильеву подлинность картины русского художника-авангардиста начала ХХ века Бориса Григорьева "В ресторане" (1913 год). При этом, как считают следователи, искусствовед достоверно знала, что полотно является копией, а оригинал картины находится в Государственном Русском музее. Баснер получила от Васильева $250 000 и распорядилась ими по собственному усмотрению.
В 2011 году выяснилось, что картина является подделкой. Васильев подал гражданский иск к Шумакову, однако проиграл суд за истечением сроков давности.
После задержания искусствоведа с петицией в ее защиту выступили российские и зарубежные коллеги. "Елена Вениаминовна Баснер заслужила безграничное уважение коллег не только научными изысканиями, но и своей честностью и принципиальностью в экспертном сообществе ", – говорилось в обращении. Коллеги Баснер просили суд избрать ей меру пресечения, не связанную с лишением свободы. Отметим, что с 5 февраля 2014 года искусствовед находится под домашним арестом. Ей грозит до 10 лет лишения свободы со штрафом до 1 млн руб.
Уголовное дело с утвержденным обвинительным заключением в ближайшее время будет направлено в суд для рассмотрения по существу.
Следователи будут обжаловать приговор.
Эта история уходит корнями в 2009 год. Тогда, как считает следствие, некие неустановленные лица и гражданин Эстонии Михаил Аронсон решили продать копию картины авангардиста Бориса Григорьева «В ресторане». Экспертом должна была выступить известный петербургский искусствовед Елена Баснер. Посредником стал издатель Леонид Шумаков. Покупатель на полотно размером 50×70 см нашелся довольно быстро — им стал местный коллекционер Андрей Васильев. Сумма сделки составила около 8 млн рублей.
Три года спустя Васильев на выставке в Москве узнал от других экспертов, что картина не является подлинной, а оригинал произведения находится в запасниках Русского музея.
Факт подделки позднее подтвердили эксперты. По их мнению, красочный слой на картине Григорьева не совпадает с оригиналом, на полотне также были выявлены значительные поздние вмешательства. Удивило экспертов и использование карандашей вместе с пастелью.
В январе 2014 года петербургские следователи возбудили дело по факту мошенничества при продаже поддельной картины «В ресторане». Его фигурантами стали Михаил Аронсон и Елена Баснер. Если первому удалось избежать уголовной ответственности ввиду того, что он находился в Эстонии, то к искусствоведу судьба была не столь благосклонна. Баснер задержали и поместили под стражу.
По мнению следователей, искусствовед прекрасно знала, что оригинал картины хранился в запасниках Русского музея и, пользуясь своим авторитетом, решила принять участие в продаже подделки.
В ходе обыска в квартире у Баснер изъяли все компьютеры и ноутбук. Впоследствии их осмотрел следователь. На ноутбуке он нашел папку со словом «Григорьев», внутри — фотографию той самой картины.
Суд по делу Баснер неизменно сопровождался повышенным вниманием прессы, а также сообщества искусствоведов и коллекционеров. Перед судьей Анжеликой Морозовой стояло множество вопросов. Имеет ли эксперт право на ошибку? И, если допустил ее, сделал ли он это злонамеренно? Ведь, с одной стороны, Баснер — искусствовед с огромным опытом, с другой, как утверждали некоторые свидетели, картины Григорьева типологически похожи, а значит, их не так сложно спутать.
Сама Елена Баснер на слушаниях утверждала, мол, известие о том, что рисунок является поддельным, стало для нее настоящим ударом. Якобы она была уверена в подлинности картины, а произошедшее стало следствием обычной ошибки. По словам Баснер, картину ей привез лично Аронсон и полотно произвело на нее «прекрасное впечатление».
К тому же у искусствоведа сложилось ощущение, что она где-то видела это произведение. В своей ошибке Баснер убедилась лишь в кабинете у следователя, когда увидела обе работы — и подлинную, и поддельную.
Государственное обвинение и коллекционер Васильев настаивали — Баснер вовсе не ошиблась. Потерпевший на одном из заседаний заявил, что имя человека, стоявшего за продажей поддельной картины «В ресторане», было неизвестно до последнего момента.
«Я не знал, что за продажей стояла Баснер. Если бы я знал это, то совершенно точно не стал бы приобретать эту картину, поскольку у меня к ней не было доверия», — подчеркнул Васильев.
На оглашении приговора в здании Дзержинского районного суда Петербурга изначально ожидалось столпотворение. Предчувствие не подвело — корреспондент «Росбалта» насчитал в зале судьи Анжелики Морозовой около полусотни человек. Интрига держалась больше часа. Наконец, Морозова произнесла: «Оценив совокупность доказательств, суд приходит к мнению о невиновности Баснер Елены Вениаминовны». На лицах присутствующих заблестели улыбки, раздались хлопки, у пары человек на глазах проступили слезы. Судья же продолжала.
«Органы следствия исходят из допущения, что подсудимая безусловно была осведомлена о том, что оригинал находится в фондах Русского музея. Комиссия (около 20 лет назад) упаковала 366 рисунков, и один из реставраторов обратил внимание на картину, поскольку упаковка была деформирована. Баснер же, скорее всего, не знала о ее существовании. Непреложной истиной является и то, что Баснер не исследовала данный рисунок», — резюмировала Морозова.
Доказательства стороны обвинения, по мнению судьи, носят противоречивый характер. Баснер, которая не являлась инициатором продажи полотна, при оценке картины якобы руководствовалась субъективным впечатлением.
«Несомненно, сделка была выгодна для нее как для посредника, но следствие не представило доказательств того, что деньги ею были получены», — подчеркнула судья.
Баснер оправдана в связи с отсутствием в ее действиях состава преступления. В гражданском иске Васильеву на сумму 16 млн рублей отказано.
Как только чтение приговора было окончено, группа поддержки Баснер бросилась поздравлять оправданную. Но известного искусствоведа в зале уже не было. Елена Вениаминовна вовсю бежала по улице, вслед за ней — большая группа журналистов.
После года практически полного молчания Елена Баснер , эксперт, с января 2013 года находящаяся под домашним арестом по обвинению с мошеннической сделке с фальшивым полотном Бориса Григорьева , дала интервью петербургскому журналисту Михаилу Золотоносову на сайте 812’online .
За месяц перед этим была опубликована беседа Михаила Золотоносова с коллекционером Андреем Васильевым , который приобрел упомянутое полотно Бориса Григорьева и, убедившись, что картина поддельная, и пытаясь вернуть потраченные на нее $250 тыс., инициировал судебное разбирательство против Елены Баснер.
В настоящий момент следствие закончено, материалы переданы в суд, но дата начала процесса еще не назначена. Эта история по-прежнему травмирует художественное сообщество. Факты и доказательства по сей день известны только со слов противоборствующих сторон, каждая из которых, естественно, стоит на своем. В какой-то момент чуть не дошло до раскола: кто-то стоял за Елену Баснер, уважаемого эксперта, автора собственных исследований и разработок по датировке произведений искусства, кто-то — за Андрея Васильева, умного и уважаемого коллекционера с большим стажем.
Подробный судебный прецедент в истории нашего арт-рынка только один — московское дело антикваров Преображенских , осужденных в 2008 году за продажу поддельных картин русских передвижников. Однако можно предположить, что даже суд не поставит точку в этой истории, потому что главной проблемой, вокруг которой кипят страсти, является не вопрос, участвовала ли Елена Баснер в «мошенничестве в особо крупном размере», а проблема ответственности эксперта за свое мнение и право коллекционера требовать материальных гарантий этой ответственности. Законодательство и общественное мнение пока ответов не дают.
Год назад The Art Newspaper Russia печатала большой материал, из которого можно узнать все подробности истории о начале дела Васильева против Баснер и поддельной картине Бориса Григорьева «В ресторане».
Арест одного искусствоведа может испортить репутацию всем остальным
Елена Баснер арестована по подозрению в мошенничестве с подделкой
БИОГРАФИЯ
Елена Баснер
Искусствовед
1954 — Родилась в Ленинграде. Дочь композитора Вениамина Баснера
1978-2003 — Старший научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX - XX века, куратор отдела искусства XX века Государственного Русского музея
с 2005
— Эксперт шведского аукционного дома Bukowskis
с 2006
— Ведущий научный сотрудник Музея петербургского авангарда
Еленой Баснер вместе с Андреем Крусановым разработан уникальный метод выявления подделок по наличию или отсутствию в произведении изотопов цезия-137 и стронция-90
Октябрьский федеральный районный суд Санкт-Петербурга 6 февраля заключил под домашний арест искусствоведа Елену Баснер, консультанта шведского аукционного дома Bukowskis , до 2003 года научного сотрудника отдела живописи второй половины XIX — XXI века Государственного Русского музея. Баснер предъявлены обвинения по ст. 159 УК РФ «Мошенничество в особо крупном размере», максимальное наказание — десять лет лишения свободы. Следствие считает, что она порекомендовала коллекционеру Андрею Васильеву приобрести у издателя Леонида Шумакова картину художника Бориса Григорьева «В ресторане» (1913) стоимостью $250 тыс. Коллекционер утверждает, что работа является подделкой, а подлинник хранится в запаснике Русского музея под названием «Парижское кафе» . Выяснить, какой была роль Баснер при заключении сделки, являлся ли ее отзыв о подлинности картины ошибкой эксперта, заблуждением, или она действительно была посредником при продаже подделки, предстоит следствию. Тем не менее уже сейчас это уголовное дело может негативно сказаться на репутации экспертного сообщества.
«Елена Баснер была звеном в мошеннической цепочке. И безусловно, не самым главным. В качестве эксперта она никак не звучит. То, что она является звеном в этой цепочке, я узнал через полтора года! В огромном числе публикаций — намеренное или неумышленное искажение этого принципиального факт», — сказал Андрей Васильев в комментарии нашей газете. На вопрос, каким решением суда по этому уголовному делу он бы удовлетворился, Васильев ответил: «Я буду безусловно удовлетворен справедливым решением суда. Сама госпожа Баснер в телепередаче на канале НТВ в августе 2011 года заявляла, что в музее вещь ненастоящая, а она продавала настоящую. Это же до сих пор в кулуарах музея говорят ее бывшие сотрудники и актуальные подруги. Даже в моем Facebook’е некая госпожа Ирина Арская , работающая в отделе графики ГРМ».
Интересно, что еще в 1986 году Русский музей выпустил каталог завещанных ему работ из коллекции профессора Бориса Окунева , где было описано полотно Григорьева «В ресторане» (но изображения не было). Каталог составляла и писала предисловие Елена Баснер. Сама Баснер, по словам ее адвоката Ларисы Мальковой , не признает себя виновной, отмечая, что только визуально оценила работу, в подлинности которой была уверена, поэтому не настояла на экспертизе. Сейчас обвиняемая комментариев не дает, но полтора года назад она рассказала нашей газете следующее (№ 05, сентябрь 2012 года, «Коллекционеры оспаривают экспертизы Русского музея, вплоть до суда» ): «Я держала картину (Григорьева. — TANR ) в руках в июле 2009 года… и с тех пор не имела никаких сведений о ее судьбе: ее передвижениях, бытовании, возможной смене владельцев. Я не понимаю, какие могут предъявляться претензии спустя несколько лет с момента приобретения работы, тем более что господин Васильев — опытный человек и, мне кажется, должен был бы сам нести ответственность за свои решения».
Уголовное дело было возбуждено после того, как Васильев встретился с главой Следственного комитета РФ Александром Бастрыкиным и лично изложил ему суть дела. По словам Васильева, коллекционер записался к нему на прием, и их ничего не связывает.
После ареста Елены Баснер Русский музей поспешил откреститься от своей бывшей коллеги, распространив такое заявление: «Елена Вениаминовна Баснер с 2003 года не работает в Русском музее и никогда не имела в нем статуса эксперта, тем более международного уровня. С 2003 года никак с музеем не связана, и за ее действия музей не несет никакой ответственности».
Однако частным образом многие коллеги из Русского музея, Третьяковки и других российских музеев поддержали арестованную, направив судье Октябрьского суда Елене Федоровой петицию, где просят избрать меру пресечения, не связанную с лишением свободы. «Елена Вениаминовна входит в число наиболее известных и уважаемых знатоков русского искусства; ее труды по истории русского авангарда без преувеличения можно назвать эталонными. Однако Елена Вениаминовна Баснер заслужила безграничное уважение коллег не только научными изысканиями, но и своей честностью и принципиальностью в экспертном сообществе», — говорится в документе, подписанном почти тремя тысячами человек.
Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский , в свою очередь, высказался по поводу ареста Елены Баснер: «Я считаю, что это оскорбление всей интеллигенции. Такие меры, когда женщину гуманитарной профессии сажают в тюрьму, — это плевок в сторону всей интеллигенции России».
Несколько c иной точки зрения по сравнению с академическим и музейным сообществом на эту историю смотрят коллекционеры. Мы обратились за комментарием к банкиру Петру Авену , известному коллекционеру русского искусства начала ХХ века, c вопросом, чем грозит эта история экспертному сообществу. «Как повод к тому, чтобы система вообще заинтересовалась работой экспертов, эта история замечательна. «Безупречная» репутация большинства экспертов путает многих», — ответил Петр Авен.
Это не первое в России судебное разбирательство, возникшее из-за споров о подлинности предметов искусства. Так, в 2008 году Тверской суд Москвы вынес приговор супругам-антикварам Татьяне и Игорю Преображенским (пять лет заключения). Суд установил, что они изменяли подписи на картинах малоизвестных европейских авторов XIX века, принадлежащих к так называемой дюссельдорфской школе, и продавали их под видом шедевров русских живописцев той же эпохи Александра Киселева и Александра Орловского . Всего за пять картин они выручили $730 тыс. В связи с этой историей всплывало имя известного эксперта Владимира Петрова , однако его ошибочные заключения были признаны добросовестным заблуждением, и уголовного наказания он не понес. Сомнения в подлинности предметов искусства могут решаться и в рамках гражданского судопроизводства. Так, по иску Виктора Вексельберга Высокий суд Лондона позволил ему расторгнуть сделку с аукционом Christie’s , где он купил поддельную «Одалиску» Бориса Кустодиева . Картина была приобретена в 2005 году за 1,7 млн фунтов, что стало рекордом для этого художника. Теперь Вексельберг сможет вернуть заплаченные деньги. При этом обвинять Christie’s в халатности суд не стал.
