Друг поэта. Павел воинович нащокин

П.В. Нащокин - собиратель картин и древностей.

Родился 8 декабря 1801 г. в Москве в богатой родовитой семье. Его отец - Воин Васильевич Нащокин - был известным генералом екатерининских времен. Отличался смелостью и отвагой. Он знаменит также тем, что крестной его была императрица Анна Иоанновна и нареченное имя Доримедонт изменила на Воин. Отец умер, когда Павлу было пять лет.

В 1814-1815 гг. учился в Благородном пансионе при Царскосельском лицее. В 1819- 1820 гг. служил прапорщиком в лейб-гвардии Измайловском полку, затем юнкером, корнетом и поручиком в Лейб-кирасирском полку. Избалованный богатой матерью, имея большое состояние, Павел Воинович в ноябре 1823 г. оставил военную службу и вел жизнь вольную, если не сказать - сумасбродную.

Павел Воинович был одним из самых задушевных друзей Пушкина. Познакомились они в Благородном пансионе, где вместе с Нащокиным учился брат Пушкина, а особенно сблизились после 1830 г. Александр Сергеевич Пушкин ценил в Нащокине живость и независимость ума, его непревзойденный дар рассказчика (в письмах признавался: «слушаю Нащокина», «забалтываюсь с Нащокиным»). Одна из нащокинских историй - о белорусском дворянине Павле Островском - послужила основой для пушкинского «Дубровского». Сюжет «Домика в Коломне» взят из жизни Нащокина: влюбившись в актрису Варвару Асенкову, он, переодевшись в женское платье, месяц служил у нее горничной. Своего друга поэт мечтал изобразить в романе «Русский Пелам», идею которого вынашивал в 1834-1836 гг.

Нащокин был дружен и с Н.В.Гоголем, который «списал с него» Хлобуева, выведенного во второй части «Мертвых душ».

Когда и при каких обстоятельствах увлекся Павел Воинович собирательством - неизвестно. Его коллекция была обширна - «он покупал все, что попадалось ему на глаза: фарфор, бронзу, бриллианты, бирюзу...» (9, с. 9). В его собрании были монеты, гравюры, литографии, произведения китайского прикладного искусства и пр. Среди живописных полотен - произведения художников итальянской и голландской школ. Нащокин обладал тонким художественным вкусом, хорошо разбирался в искусстве, интересовался современной живописью. Он дружил с известными художниками; был близко знаком с К.П.Брюлловым. Он специально пригласил к себе художника Н.И.Подклюшникова, который выполнил семейный портрет Нащокиных и запечатлел интерьер их гостиной. В доме Павла Воиновича два года жил художник К.П.Мазер.

В собрании Павла Нащокина была целая галерея его живописных и графических портретов - окола ста работ разных мастеров. Можно утверждать, что ни у одного московского собирателя ни до Нащокина, ни после него не было столь своеобразного «личного собрания». Правда, появление экзотической портретной галереи объяснялось желанием Нащокина каким-то образом помочь художникам. «Залы у него, - писал М.И.Пыляев в книге «Замечательные чудаки и оригиналы», - были полны произведениями начинающих художников; одних собственных его портретов было более сотни... все его кучера, собаки, лошади были тоже перерисованы молодыми художниками» (9, с. 9).

Но, пожалуй, самым необыкновенным экспонатом его коллекции стал игрушечный домик, вошедший в историю под названием «Нащокинский домик». Задумал свой «Маленький домик» неистощимый на выдумки Нащокин в 1830-е годы и настойчиво создавал в течение семи лет. По замыслу Павла Воиновича, это должна была быть уменьшенная копия собственной его квартиры, в которой с необыкновенной точностью он стремился передать все убранство вплоть до мелочей.

«Маленький домик» представлял собою прямоугольный футляр размером 2,5x2 м с раздвижными зеркальными стеклами, позволявшими рассматривать убранство всех комнат двух этажей и подвала. Тут были гостиная, танцевальная зала, столовая (стол сервирован на 60 персон), «пушкинская комната», буфетная, кабинет, спальня, бильярдная, кухня.

Лучшие мастера делали для Нащокина точные копии всех предметов из подлинных материалов - бронзы, фарфора, серебра, красного дерева, резной кости. Все предметы изготавливались на тех же фабриках, что и настоящие. Фарфор - на фабрике Попова, мебель - на фабрике братьев Гамбс, рояль высотой 18 сантиметров был исполнен на московской фабрике Ф.Фишера. Мастера серебряных дел, как и положено, ставили клейма на все игрушечные изделия. Отдельные предметы были заказаны Нащокиным за границей - в Вене и Лондоне. Миниатюрные подобия тропических растений заказывались в Париже. Все выполнялось безукоризненно точно, каждое изделие требовало большого кропотливого труда, незаурядного мастерства. Миниатюрные вещицы стоили дорого. Например, рояль обошелся хозяину в полторы тысячи рублей.

Точность, с которой были выполнены все предметы убранства «Нащокинского домика», поражала современников. К примеру, буфет имел крошечные замочки с ключиками и выдвижными досками. Неизменный восторг у всех вызывали книги, набранные специальным шрифтом и изготовленные по всем правилам типографского и переплетного искусства. Особый интерес представляла искусно воспроизведенная коллекция Нащокина: литографии, картины итальянских и голландских мастеров.

«Не забыта ни одна мелочь, даже восковая свечка, приготовленная для зажигания канделябров, - писал один из очевидцев. - В одной из комнат сидят пестро одетые дамы, а в дверях - фигура военного времен очаковских. Хозяйка приветствует его рукой. В другой комнате хозяин и гость кушают кофе. В биллиардной идет игра, все фигуры одеты в надлежащие тому времени костюмы. Жизнь старого русского дома искусно схвачена в целом ряде моментов» (9, с. 15).

В письме к жене от 8 декабря 1831 г. из Москвы А.С.Пушкин с восторгом писал о «Нащокинском домике»: «Дом его (помнишь?) отделывается: что за подсвечники, что за сервиз! он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку, и судно, на котором испражнится разве шпанская муха» (7, с. 394).

В другом письме он сообщал: «У него в домике был пир: подали на стол мышонка в сметане под хреном в виде поросенка. Жаль, не было гостей» (7, с. 394).

Павел Воинович собирался подарить домик Наталье Николаевне Пушкиной. «Эта вещь, - писал о домике А.И.Куприн, - драгоценна как памятник старины и кропотливого искусства, но она несравненно более дорога нам как почти живое свидетельство той обстановки, той среды, в которой попросту и так охотно жил Пушкин» (2, с. 11). Однако, разорившись, Нащокин вынужден был заложить его в 1840-е годы нотариусу Пирогову. Последний предполагал продать домик в казну, но сделка не состоялась. Тогда реликвия попала в московский антикварный магазин Волкова.

Сын писателя Загоскина, Сергей Михайлович, вспоминал: «Нащокин получил некоторую известность в Москве устройством маленького домика, помещавшегося на простом ломберном столе и в котором мебель, фортепиано, картины, посуда, серебро и вообще все убранство было сделано лучшими мастерами и совершенно схоже с употребляемым в настоящих, жилых домах. Игрушка эта, говорят, стоила Нащокину больших денег и немало способствовала окончательному расстройству его уже сильно расшатанного состояния. Гораздо позднее домик этот продавался в московском антикварном магазине Волкова, если не ошибаюсь, за 40000 руб. ассигнациями» (1, с. 941).

П.В.Нащокин был вынужден расстаться не только с «Маленьким домиком». Попадая в затруднительное положение, он всякий раз продавал что-нибудь из своей коллекции. «Своей роскошной жизни он не покидал и понемногу стал распродавать свои богатые коллекции: монеты, картины, фарфор, бронзу и т.д.» (9, с. 13).

В Москве Нащокин неоднократно менял квартиры. В 1831-1832 гг. он снимал двухэтажный дом Ильинской у Пречистенских ворот в Гагаринском переулке (ныне д. 4). Здесь у него бывал и останавливался А.С.Пушкин. Именно эта квартира и стала прообразом «Маленького домика».

П.В.Нащокин умер в Москве б ноября 1854 г. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

В течение семидесяти лет «Маленький домик» переходил из одних рук в другие. Отдельные предметы были утрачены. В 1918 г. в составе одного из национализированных собраний эта реликвия поступила в Исторический музей. Здесь с 1905 г. хранилось несколько предметов из «Нащокинского домика», попавших сюда в составе коллекции Петра Ивановича Щукина. В 1930-е гг., когда создавался Всесоюзный музей А.С.Пушкина в Ленинграде, домик перешел в его фонды, где и находится в наши дни. В общей сложности в «Нащокинском домике» сохранилось свыше 300 предметов убранства. Время от времени в музей поступают вещицы из домика, некогда распроданные поштучно.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

2.Назарова Г. Нащокинский домик. - Л., 1971.

3.Нащокин П.В. Воспоминания П.В.Нащокина с поправками Пушкина. // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 17 томах. - М.; Л.,1949. - Т.12. - С. 287-292.

4.Нащокин П.В. Воспоминания Павла Воиновича Нащокина, написанные в форме письма к А.С.Пушкину. / Публикация Эйделъ-мана Н.Я. // Прометей. 2-е изд. - М., 1975. - Т.10. - С. 275-292.

5.Нащокин П.В. // Друзья Пушкина. / Сост. В.В.Кунин. - М., 1984. - Т.2. - С. 319-373.

6.Пушкин А.С. Дневник: 1833-1835. / Под

ред. и с объяснит, прим. Б.Л.Модзалевского и со статьей П.Е.Щеголева. - М.; Пг., 1923. - С. 199-201.

7.Пушкин А.С. Полн. собр. соч. в десяти томах. - М.; Л., 1949. - Т.10. - С. 394.

8.Пушкин и его время. - Л., 1962. - Вып. 1. - С. 421-422.

9.Пыляев ММ. Замечательные чудаки и оригиналы. - М., 1990. - С. б-15.

10.Раевский Н. Друг Пушкина Павел Воинович Нащокин. - М., 1971.

11.Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П.И.Бартеневым в 1851 - I860 гг. / Вступ. статья и прим. М.Цяв-ловского. - М., 1925.

12.Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. - Л., 1976. - С. 268-269.

Павел Воинович Нащокин имел репутацию чудака – надо сказать, вполне заслуженную. Тем не менее, его современники чуть ли не в один голос называли его человеком редкого обаяния, ума и доброты. Казалось бы, к чудакам обычно относятся несколько свысока, однако Павел Воинович пользовался всеобщим уважением, несмотря на то что его образ жизни несколько отличался от общепринятого… Впрочем, судите сами.

Павел Воинович происходил из дворянского рода. Его отец, Воин Васильевич Нащокин, был одной из заметных фигур Екатерининской эпохи, был принят при дворе, но после прихода к власти Павла I вышел в отставку. По семейному преданию, когда Павел спросил Воина Васильевича о причине отставки, тот, ничуть не смутившись, заявил: «Вы горячи, я горяч, – нам вместе не ужиться». Государь подарил Нащокину деревню в Воронежской губернии, и он зажил там барином. По воспоминаниям Павла Нащокина, в их доме царили весьма своеобразные порядки. Скажем, когда отцу приходилось куда-либо выезжать, это превращалось в настоящую экспедицию. Впереди на рослой лошади ехал поляк Куликовский с валторной, с помощью которой он подавал сигналы привала и похода. Следом ехала одноколка Воина Васильевича, за которой (на случай дождя) шла двухместная карета. Под козлами кареты ехал любимый шут Нащокина – Иван Степанович. Дальше выстраивался целый обоз: кареты с прислугой, фуры с борзыми собаками, буфет на 16 лошадях и даже повозки с различной мебелью – барин любил путешествовать с комфортом и останавливаться предпочитал прямо в поле.

Мать Нащокина была из рода Нелидовых. История ее знакомства с будущим мужем, ставшая одним из семейных преданий, может вызвать удивление и у сегодняшних читателей. Воин Васильевич, заблудившись на охоте, приехал в дом Нелидовых. Ситуация, в общем-то, совершенно обычная – в те времена люди редко отказывали в гостеприимстве даже случайным путникам – разумеется, своего круга. Удивительно другое: Воин Нащокин до такой степени влюбился в дочь Нелидова, что не захотел ждать буквально ни дня. На то, чтобы добиться руки и сердца Нелидовой (а кроме того – благословения на брак ее родных, что намного труднее), Воину Васильевичу понадобились всего лишь сутки. Свадьба состоялась на следующий день, и с тех пор супруги были неразлучны. В записках Павла Нащокина есть упоминание о том, как складывалась семейная жизнь его родителей: «Отец мой ее любил, но содержал в строгости. Много вытерпела она от его причуд. Например: она боялась воды. Отец мой в волновую погоду сажал ее в рыбачью лодку и катал по Волге. Иногда, чтоб приучить ее к военной жизни, сажал ее на пушку и палил из-под нее». Неудивительно, что Павел, с детства привыкший к тому, что в доме всегда шумно, весело и необыкновенно, повзрослев почувствовал тягу к такому же положению вещей.
Разумеется, дети в семье Нащокиных, как и в других дворянских семьях, не только развлекались. Отец не жалел средств на учителей, которые занимались с самим Павлом и его братом. Сестра в то время жила в Москве. Однако домашнее воспитание могло лишь заложить основы образования, поэтому в 1814 году Павел Нащокин поступил в Благородный пансион при знаменитом Царскосельском лицее. Это, казалось бы, не слишком значительное событие оказало огромное влияние на всю последующую жизнь Павла Нащокина. Дело в том, что одновременно с ним в пансионе учился – брат Александра Сергеевича. Во время одного из визитов поэта к брату и состоялось знакомство Пушкина и Нащокина, которое позже переросло в тесную дружбу. Пушкин держал его в курсе своих литературных дел, делился житейскими неурядицами, следовал его советам, как человека опытного и доброжелательного.

Впрочем, об этом периоде жизни Нащокина историкам известно не слишком много. В обнаруженных ими документах упоминается лишь, что Павел Нащокин курса не завершил – не то разочаровавшись в науках, не то под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. Вместо того чтобы корпеть над переводами с латыни и греческого, Нащокин отправляется в армию. Есть сведения, что в 1819–1823 годах он служил вначале в Измайловском, а затем в Кавалергардском полку. В 1823 году Павел Воинович вышел в отставку «по домашним обстоятельствам» в чине поручика и более не служил.

Недостатка в средствах Павел Воинович мог не опасаться, поэтому довольно скоро стал вести тот образ жизни, который вызывал у современников удивление и зависть. Нащокина охотно принимали в лучших домах Петербурга, он был настоящей находкой для общества. К деньгам он относился легко, охотно покровительствовал художникам и артистам. Но что вызывало наибольшее изумление общества – это страсть Нащокина к покупке на первый взгляд абсолютно бесполезных вещей: китайских безделушек, бронзы, мраморных ваз. Если какая-то из выставленных вещей ему нравилась, он, не торгуясь, платил за нее любые деньги. Если бы Нащокиным двигало стремление создать собственный домашний музей, это было бы более-менее понятно – коллекционированием увлекались многие. Но дело в том, что Павел Воинович раздаривал свои приобретения не менее охотно, чем их покупал. Достаточно привести лишь один пример: как-то раз Нащокин приобрел за баснословные деньги… маленький восковой огарок, перед которым знаменитая актриса Асенкова учила свою лучшую роль (в роли продавца выступила ее горничная). Покупкой огарка дело не ограничилось: Нащокин велел оправить его в серебро, а затем подарил футляр с огарком кому-то из знакомых.

Но самым известным его «экспонатом» был знаменитый на всю Россию кукольный домик. Это был двухэтажный макет дворянского дома, который представлял собой прямоугольный футляр с раздвижными стеклами. Нащокин стал первым в России, кто воспроизвел в миниатюре всю свою тогдашнюю обстановку: мебель фирмы Гамбса, скатерти, салфетки, фарфоровую и хрустальную посуду (столовые приборы, разложенные на столе, были едва различимы простым глазом). Если судить по сохранившимся миниатюрным предметам, то можно сказать, что в «Домике» были гостиная, столовая, буфетная, кабинет, бильярдная, спальня, будуар, детская. Вероятно, в этот перечень входила и «пушкинская комната». Всего в нащокинском домике насчитывалось более 600 предметов настолько тонкой работы, что даже современные специалисты восхищаются искусством мастеров, сумевших в то время достичь такой тонкости и точности в работе.

Пушкин искренне восхищался «Домиком». Он писал жене: «Дом его отделывается: что за подсвечники, что за сервиз! Он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку…» Кстати говоря, жена Нащокина Вера Александровна при помощи тоненьких прутиков действительно играла на игрушечном инструменте. В «Домике» были игрушечные часы, которые показывали время с такой же точностью, что и настоящие, самоварчик, который можно было вскипятить… Все вещи были выполнены по заказу Нащокина русскими искусниками, мастерами по фарфору и бронзе, ювелирами из Германии и Италии. На изготовление миниатюрного шедевра ушло много лет и еще больше денег. «Домик» обошелся Нащокину в 40 тысяч рублей – почти фантастическая по тем временам сумма! За эти деньги можно было купить настоящий особняк. Первоначально Нащокин собирался завещать свой домик Наталье Николаевне Пушкиной. Однако этого обещания выполнить не сумел: игрушечный особняк был заложен и не выкуплен…

Знакомых – и близких, и «шапочных» – у Павла Воиновича было великое множество. Он был известным меценатом и ценителем настоящих талантов, дружил с Гоголем, Жуковским, Денисом Давыдовым, Баратынским, Брюлловым. Благодаря Нащокину стал известен художник-портретист Петр Федорович Соколов. А сколько гораздо менее известных, но безусловно талантливых людей находило в его доме поддержку и участие!

Впрочем, в гости к Нащокину приходили не только за дружеским советом или материальной помощью. Там постоянно происходило нечто необыкновенное, разительно отличающееся от привычных светских приемов. Некоторое представление об атмосфере нащокинского дома дает отрывок из второго тома «Мертвых душ» Гоголя. Дело в том, что исследователи практически единогласно утверждают, что Павел Воинович послужил прототипом Хлобуева. Приведем лишь небольшой отрывок из четвертой главы: «Если бы кто заглянул в дом его, находившийся в городе, он бы никак не узнал, кто в нем хозяин. Сегодня поп в ризе служил там молебен, завтра давали репетицию французские актеры. В иной день какой-нибудь, не известный никому почти в дому, поселялся в самой гостиной с бумагами и заводил там кабинет, и это не смущало и не беспокоило никого в доме, как бы было житейское дело. Иногда по целым дням не бывало крохи в доме, иногда же задавали в нем такой обед, который удовлетворил бы вкусу утонченнейшего гастронома. Хозяин являлся праздничный, веселый, с осанкой богатого барина, с походкой человека, которого жизнь протекает в избытке и довольстве. Зато временами бывали такие тяжелые минуты, что другой давно бы на его месте повесился или застрелился».

О трудных временах Гоголь упоминает не случайно. Нащокин довольно быстро растратил свое немалое наследство (что при его расходах было неудивительно). Другой бы на его месте уехал в деревню, навсегда запомнив горький урок, и попытался бы как-то прокормиться со своего имения. Но Павел Воинович никогда не падал духом и встречал периоды безденежья, почти нищеты, с философским хладнокровием. Он был из тех счастливых людей, которые живут, как евангельские птицы небесные: не думая о грядущих невзгодах. Нащокин не сомневался, что на смену черной полосе придет белая, и судьба не раз доказывала справедливость подобного отношения к жизни. Биографы подсчитали, что он около десяти раз становился богачом, а затем оказывался в полной нищете. За падением следовал очередной взлет. Временами ему помогали друзья. Например, в 1834 году Пушкин помог Нащокину и его молодой жене выбраться из Тулы. Они сидели там без единой копейки, не имея возможности ни уехать из города, ни жить там. В другой раз (точных дат, к сожалению, не сохранилось) он выиграл крупную сумму в карты. В третий – получил нежданно-негаданно наследство от дальнего родственника. В последний раз он сумел поправить свои дела в 1854 году, но после его смерти семье пришлось туго: выплатив долги, они остались практически ни с чем.

По обычаям того времени, Нащокин, приезжая в город, снимал дом. Поэтому у него не было постоянного адреса. К перемене обстановки он относился так же спокойно, как и к деньгам, и принимал гостей то в роскошных апартаментах, то в убогих, скудно обставленных комнатах. Он жил то в Николопесковском переулке, то в Гагаринском, то на Остоженке, то «противу старого Пимена»… Тем не менее, Пушкин, приезжая после долгого перерыва к Нащокину, находил его дом очень легко: все извозчики отлично знали адрес Павла Воиновича.

Говоря о Нащокине, нельзя не сказать несколько слов о его жене – Вере Александровне. Она была дальней родственницей Павла Воиновича, женщиной редкой душевной красоты. Интересно, что Нащокин представил ее Пушкину еще до свадьбы. Пушкин весь вечер проговорил с Верой Александровной, а когда собрался уходить, Нащокин в шутку спросил: «Ну что, позволяешь на ней жениться?» – «Не позволяю, а приказываю», – ответил Пушкин. Свадьба состоялась в начале 1834 года, и Нащокины прожили в мире и согласии двадцать лет. У них родилось шестеро детей – четыре дочери и два сына.

Пушкин был самым близким другом Павла Нащокина. Это было настоящее родство душ. Пожалуй, не было ни единого значительного события, по поводу которого они бы не советовались друг с другом. Пушкин просил у «Войныча» совета перед женитьбой. Он был крестником его дочери, к несчастью умершей в раннем возрасте. В доме Нащокиных поэту была отведена отдельная комната, которую так и называли – «пушкинской». Впрочем, друзья проводили вместе гораздо меньше времени, чем хотелось обоим. Когда не было возможности увидеться, поддерживали оживленную переписку. В январе 1836 года Пушкин писал Нащокину: «Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались, а здесь не с кем…» Встретились они только в мае. Пушкин прожил у Нащокиных 18 дней и уехал в Петербург – навстречу смерти.

Смерть Пушкина стала для Нащокина страшным ударом. Он пережил друга на 17 лет и до конца жизни не смирился с этой утратой. В гостиной Нащокиных стоял прекрасный бюст Пушкина работы И. П. Витали, а в 1839 году по заказу Нащокина художник К. Мазер написал портрет поэта в халате (после смерти мужа Наталья Николаевна подарила его Павлу Воиновичу). Чета Нащокиных всю жизнь хранила самые теплые воспоминания о Пушкине и охотно делилась ими с исследователями творчества поэта.

По воспоминаниям современников (прежде всего – Николая Васильевича Гоголя), практически все сороковые годы прошли для Нащокина в страшной нужде. Гоголь помогал ему как мог и даже пытался подыскать для него место воспитателя в богатом доме. Эта идея в конце концов провалилась, да и странно было бы видеть Павла Воиновича в качестве примера для подражания и педагога… Однако сам Гоголь искренне считал, что у Нащокина есть несомненный талант пробуждать в людях лучшие чувства, и давал ему наилучшие рекомендации.

Незадолго до смерти Нащокин пережил последний период привольной и богатой жизни. Однако чувствовалось, что знаменитый российский оригинал начал уставать от жизни. Последней его страстью стала карточная игра – он просиживал за столом целые ночи, с попеременным успехом ставя на кон немалые деньги. Скончался он в богатом доме на Плющихе – как и всегда, съемном, оставив после себя безутешную вдову и детей. Вера Александровна пережила его почти на полвека. В конце жизни она с огромной теплотой вспоминала мужа и считала себя счастливой, хотя ютилась на убогой даче и была вынуждена отказывать себе во всем и даже сдавать одну из комнат постояльцам. О ней вспомнили лишь во время празднования столетнего юбилея Пушкина, привезли на торжественное заседание Московского университета, даже выхлопотали пенсию. Вера Александровна вновь оказалась в центре всеобщего внимания, но ненадолго: 16 ноября 1900 года она умерла. Ее похоронили на Ваганьковском кладбище, рядом с Павлом Воиновичем.

На этом можно и окончить рассказ о Павле Нащокине. Осталось только упомянуть о судьбе его самой любимой и дорогой игрушки – «Домика». Он существует и сейчас – в прошлом веке стараниями музейных работников и исследователей больше половины его обстановки, рассеянной по всему свету, было собрано и выставлено в музее А. С. Пушкина. Тысячи людей смогли своими глазами увидеть то, на что Павел Воинович затратил столько сил и средств. И радостно улыбнуться – ведь нащокинский домик, как и его создатель, создает вокруг себя удивительно легкую и радостную атмосферу. Атмосферу чуда.

Павел Воинович Нащокин (15 декабря 1801- 6 ноября 1854) - русский меценат, коллекционер. Ближайший друг А. С. Пушкина последних лет.

Биография

Происходил из старинного рода Нащокиных, из той ветви его, которой принадлежало костромское имение Шишкино. Отец и дед Павла были генералами; дед В. А. Нащокин известен благодаря мемуарам, которые увидели свет только в 1842 году.

До 1811 года проживал в доме № 14 по Большой Полянке.

В период с апреля 1814 до 1815 года Павел Нащокин учился в Благородном пансионе при Царскосельском лицее, где и познакомился с А. С. Пушкиным. С марта 1819 - подпрапорщик лейб-гвардии Измайловского полка, переведён юнкером в Кавалергардский полк, затем - корнет Лейб-Кирасирского Её Императорского Величества полка; поручик - с 13 марта 1823 года. С 29 ноября 1823 года - в отставке «по домашним обстоятельствам».

Сблизился с Пушкиным П. В. Нащокин после возвращения того из Михайловской ссылки в 1826 году. Во время своих ежегодных приездов в Москву Пушкин, как правило, останавливался у Нащокина, где ему даже была выделена комната.

В 1828 году умерла мать П. В. Нащокина, завещав всё своё недвижимое имущество (дом в Москве и имение в Воронежской губернии) дочери Анастасии (по мужу - Окуловой), и старшему сыну Василию Воиновичу. Младший же сын был обойдён наследством, видимо по причине широкого образа жизни, который он вёл; уже через несколько месяцев после смерти матери он вынужден был делать долги.

К 1831 году от цыганской певицы московского хора Ильи Соколова Ольги Андреевны Солдатовой он имел двух детей: дочь, крёстным отцом которой стал Пушкин, и сына.

Нащокин был крёстным отцом первого сына Пушкина - Александра; был приглашён в крёстные и ко второму сыну, но Нащокин был болен и отказался от поездки из Москвы в Петербург.

Ещё в 1832 году Пушкин побуждал Нащокина писать «мемории» в виде писем к нему. В 1836 году, он передал их Пушкину для литературной обработки (опубликованы в 1974 году).

2 января 1834 года в с. Воскресенское Бронницкого уезда состоялось венчание 33 летнего Павла Нащокина с 23 летней Верой Нарской (1811-1900), незаконнорождённой дочерью Александра Петровича Нащокина и крепостной крестьянки.

Жили Нащокины в Москве в Воротниковском переулке (теперь, дом 12 - Галерея «Дом Нащокина»). Именно здесь - последний московский адрес А. С. Пушкина, когда он прожил с 3 по 20 мая 1836 года. Владелицей дома тогда была губернская секретарша Аграфена Ивановна Иванова. Поэт гостил у друга в один из его благополучных периодов; П. В. Нащокин, всю жизнь игравший в карты, в конце 1835 года очень крупно выиграл, так, что полиция задержала его предполагавшийся (но так и не состоявшийся) выезд к Пушкину, в Михайловское. 4 мая 1836 года Пушкин писал жене: «Я остановился у Нащокина. Il est log en petite matresse» (Он обставился щегольски). Гостиная в квартире Нащокина изображена на картине Н. И. Подключникова. Самый необычный экспонат коллекции П. В. Нащокина - Нащокинский домик - точная копия всей его квартиры (вплоть до сервизов, изготовленных на тех же фабриках, что и настоящие, и книг) в футляре 2,5 на 2 метра с раздвижными зеркальными стеклами.

В 1848 году, «согласно копии о дворянстве», уже «имения за ним никакого не числилось»; в 1851 году он снимал бедную квартиру у церкви Неопалимой Купины, близ Девичьего Поля. Умер 6 ноября в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище уч.16.

В 1843 году «отставной поручик» П. В. Нащокин был внесён с детьми - Александром, Натальей, Екатериной и Софией - в IV часть дворянской родословной книги Московской губернии (роды иностранного происхождения), а затем (в 1850 году) и в VI часть (древнее дворянство).

Отец - Воин (Доримедонт) Васильевич Нащокин (31.7.1742-20.8.1806), генерал-лейтенант; сын генерал-поручика Василия Александровича Нащокина (1707-1760);

Мать - Клеопатра Петровна, урождённая Нелидова (1767-20.8.1828), помещица Бобровского уезда, Воронежской губернии.

Отец мой генерал-поручик Воин Васильевич Нащокин принадлежит к замечательнейшим лицам Екатерининского века. Он был малого роста, сильного сложения, горд и вспыльчив до крайности. <…> Мать моя была в своем роде столь же замечательна, как и мой отец. Она была из роду Нелидовых. Отец, заблудившись на охоте, приехал в дом к Нелидову, влюбился в его дочь, и свадьба совершилась на другой же день. Она была женщина необыкновенного ума и способностей. Она знала многие языки, между прочим греческий. Английскому выучилась она 60 лет. <…> Сестра моя была старше меня несколькими годами. Она была красавица и считалась таковою в Москве. Я с братом воспитывался дома. У нас было множество учителей, гувернеров и дядек.

Брат Василий Воинович (1796 - ?). Владелец имения в с. Шишкино Костромской губернии. Супруга - А. Н. Панова

Сёстры

• Анастасия Воиновна (1787(1797?)-7.09.1862), супруг - Матвей Алексеевич Окулов, камергер, статский советник.
• Александра Воиновна (?-18.05.1852), супруг - Александр Осипович Статковский, генерал-майор.

Брак и дети

• жена - Вера Александровна Нарская

• • Екатерина Павловна (2.11.1834 - после 1893 ?)
  • София Павловна (12.1.1836-28.3.1859)
  • Наталья Павловна (2.5.1837-13.4.1891)
  • Александр Павлович (2.2.1839-1906)
  • Анастасия (3 февраля 1841-?). Муж - кн. Алексей Трубецкой
  • Андрей (2 февраля 1854- 2 октября 1925)

От певицы цыганского московского хора Ильи Соколова Ольги Андреевны Солдатовой имел двух детей:

• • дочь (ранее 1831- до 15 июля 1831), крестница А. С. Пушкина.
  • Павел Павлович (ранее 1831-?). Фамилию Нащокин не носил, данные неизвестны.

П. В. Нащокин Художник К. П. Мазер. 1839

Нащокин Павел Воинович (1801-1854). Один из ближайших друзей Пушкина . Начало их знакомства относится еще к 1814-1815 годам. В это время Нащокин учился с Л. С. Пушкиным в Благородном пансионе при Царскосельском лицее, и Пушкин, по словам П. И. Бартенева, посещал пансион «более для свидания с Нащокиным, чем с братом». Не закончив курса учения, Нащокин в 1819-1823 годах служил в различных столичных полках и в чине поручика вышел в отставку.

О встречах его с Пушкиным в послелицейские годы сохранилось не много сведений. Настоящая дружба завязалась между ними уже позже, когда поэт вернулся после долгой шестилетней ссылки в Москву.

По сохранившейся переписке (26 писем Пушкина и 23 письма Нащокина) и свидетельствам современников можно утверждать, что Нащокин был человеком незаурядным и оригинальным. Умный, многосторонне образованный, с живым художественным чутьем, он был в то же время страстным игроком и прожигателем жизни. По меткому определению Гоголя, он «промотал все свое имение, провел безрасчетно и шумно свою молодость... и среди всего этого не потерялся ни разу душою, не изменил ни разу ее благо-родным движениям, умел приобресть невольное уважение достойных и умных людей и с тем вместе самую искреннюю дружбу Пушкина, питавшего ее к нему, преимущественно перед другими, до конца своей жизни». Его друзьями и близкими знакомыми можно назвать В. А. Жуковского, Е. А. Баратынского, Д. В. Давыдова, М. Н. Загоскина, Н. М. Языкова, П. Я. Чаадаева, К. П. Брюллова, А. Н. Верстовского, В. А. Тропинина, М. С. Щепкина и В. Г. Белинского, который считал Нащокина «добрым и прекрасным человеком».

1830-е годы были временем частых встреч Пушкина с Нащокиным. Приезжая в Москву, поэт почти всегда останавливался у своего друга. Круг их задушевных бесед касался вопросов литературы и искусства и житейских тем. В холерные месяцы 1830 года поэт опасался за жизнь Нащокина и в письме к композитору Верстовскому писал: «Если он умрет, не с кем мне будет в Москве молвить слова живого, т. е. умного и дружеского». Пушкин ценил в Нащокине дар рассказчика и побуждал его писать записки, внося в них свои поправки. Его же рассказами поэт воспользовался при создании «Дубровского» и «Домика в Коломне», а самого Нащокина собирался изобразить в романе «Русский Пелам». Последняя их встреча состоялась в мае 1836 года. В письмах к жене о своих литературных делах и встречах с друзьями есть знаменательное признание: «Нащокин здесь одна моя отрада» и «любит меня один Нащокин». Смерть своего друга Нащокин пережил как тяжелую личную утрату.

Л.А. Черейский. Современники Пушкина. Документальные очерки. М., 1999, с. 193-194.

Далее читайте:

Нащокина Вера Александровна (1811-1900), жена П.А. Нащокина.

НАЩОКИН ПАВЕЛ ВОИНОВИЧ

(род. в 1801 г. – ум. в 1854 г.)

Имя Нащокина лучше всего известно пушкинистам. Во многочисленных монографиях, посвященных жизни Пушкина, Павел Воинович упоминается как самый преданный и верный друг и поклонник поэта. Как правило, ближайшее окружение гениев оказывается в тени. Нащокина эта участь миновала. Он был личностью более чем известной. Один из первых посвященных ему очерков появился под рубрикой «Московские оригиналы былых времен».

Павел Воинович Нащокин имел репутацию чудака – надо сказать, вполне заслуженную. Тем не менее, его современники чуть ли не в один голос называли его человеком редкого обаяния, ума и доброты. Казалось бы, к чудакам обычно относятся несколько свысока, однако Павел Воинович пользовался всеобщим уважением, несмотря на то что его образ жизни несколько отличался от общепринятого… Впрочем, судите сами.

Павел Воинович происходил из дворянского рода. Его отец, Воин Васильевич Нащокин, был одной из заметных фигур Екатерининской эпохи, был принят при дворе, но после прихода к власти Павла I вышел в отставку. По семейному преданию, когда Павел спросил Воина Васильевича о причине отставки, тот, ничуть не смутившись, заявил: «Вы горячи, я горяч, – нам вместе не ужиться». Государь подарил Нащокину деревню в Воронежской губернии, и он зажил там барином. По воспоминаниям Павла Нащокина, в их доме царили весьма своеобразные порядки. Скажем, когда отцу приходилось куда-либо выезжать, это превращалось в настоящую экспедицию. Впереди на рослой лошади ехал поляк Куликовский с валторной, с помощью которой он подавал сигналы привала и похода. Следом ехала одноколка Воина Васильевича, за которой (на случай дождя) шла двухместная карета. Под козлами кареты ехал любимый шут Нащокина – Иван Степанович. Дальше выстраивался целый обоз: кареты с прислугой, фуры с борзыми собаками, буфет на 16 лошадях и даже повозки с различной мебелью – барин любил путешествовать с комфортом и останавливаться предпочитал прямо в поле.

Мать Нащокина была из рода Нелидовых. История ее знакомства с будущим мужем, ставшая одним из семейных преданий, может вызвать удивление и у сегодняшних читателей. Воин Васильевич, заблудившись на охоте, приехал в дом Нелидовых. Ситуация, в общем-то, совершенно обычная – в те времена люди редко отказывали в гостеприимстве даже случайным путникам – разумеется, своего круга. Удивительно другое: Воин Нащокин до такой степени влюбился в дочь Нелидова, что не захотел ждать буквально ни дня. На то, чтобы добиться руки и сердца Нелидовой (а кроме того – благословения на брак ее родных, что намного труднее), Воину Васильевичу понадобились всего лишь сутки. Свадьба состоялась на следующий день, и с тех пор супруги были неразлучны. В записках Павла Нащокина есть упоминание о том, как складывалась семейная жизнь его родителей: «Отец мой ее любил, но содержал в строгости. Много вытерпела она от его причуд. Например: она боялась воды. Отец мой в волновую погоду сажал ее в рыбачью лодку и катал по Волге. Иногда, чтоб приучить ее к военной жизни, сажал ее на пушку и палил из-под нее». Неудивительно, что Павел, с детства привыкший к тому, что в доме всегда шумно, весело и необыкновенно, повзрослев почувствовал тягу к такому же положению вещей.

Разумеется, дети в семье Нащокиных, как и в других дворянских семьях, не только развлекались. Отец не жалел средств на учителей, которые занимались с самим Павлом и его братом. Сестра в то время жила в Москве. Однако домашнее воспитание могло лишь заложить основы образования, поэтому в 1814 году Павел Нащокин поступил в Благородный пансион при знаменитом Царскосельском лицее. Это, казалось бы, не слишком значительное событие оказало огромное влияние на всю последующую жизнь Павла Нащокина. Дело в том, что одновременно с ним в пансионе учился Лев Пушкин – брат Александра Сергеевича. Во время одного из визитов поэта к брату и состоялось знакомство Пушкина и Нащокина, которое позже переросло в тесную дружбу. Пушкин держал его в курсе своих литературных дел, делился житейскими неурядицами, следовал его советам, как человека опытного и доброжелательного.

Впрочем, об этом периоде жизни Нащокина историкам известно не слишком много. В обнаруженных ими документах упоминается лишь, что Павел Нащокин курса не завершил – не то разочаровавшись в науках, не то под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. Вместо того чтобы корпеть над переводами с латыни и греческого, Нащокин отправляется в армию. Есть сведения, что в 1819–1823 годах он служил вначале в Измайловском, а затем в Кавалергардском полку. В 1823 году Павел Воинович вышел в отставку «по домашним обстоятельствам» в чине поручика и более не служил.

Недостатка в средствах Павел Воинович мог не опасаться, поэтому довольно скоро стал вести тот образ жизни, который вызывал у современников удивление и зависть. Нащокина охотно принимали в лучших домах Петербурга, он был настоящей находкой для общества. К деньгам он относился легко, охотно покровительствовал художникам и артистам. Но что вызывало наибольшее изумление общества – это страсть Нащокина к покупке на первый взгляд абсолютно бесполезных вещей: китайских безделушек, бронзы, мраморных ваз. Если какая-то из выставленных вещей ему нравилась, он, не торгуясь, платил за нее любые деньги. Если бы Нащокиным двигало стремление создать собственный домашний музей, это было бы более-менее понятно – коллекционированием увлекались многие. Но дело в том, что Павел Воинович раздаривал свои приобретения не менее охотно, чем их покупал. Достаточно привести лишь один пример: как-то раз Нащокин приобрел за баснословные деньги… маленький восковой огарок, перед которым знаменитая актриса Асенкова учила свою лучшую роль (в роли продавца выступила ее горничная). Покупкой огарка дело не ограничилось: Нащокин велел оправить его в серебро, а затем подарил футляр с огарком кому-то из знакомых.

Но самым известным его «экспонатом» был знаменитый на всю Россию кукольный домик. Это был двухэтажный макет дворянского дома, который представлял собой прямоугольный футляр с раздвижными стеклами. Нащокин стал первым в России, кто воспроизвел в миниатюре всю свою тогдашнюю обстановку: мебель фирмы Гамбса, скатерти, салфетки, фарфоровую и хрустальную посуду (столовые приборы, разложенные на столе, были едва различимы простым глазом). Если судить по сохранившимся миниатюрным предметам, то можно сказать, что в «Домике» были гостиная, столовая, буфетная, кабинет, бильярдная, спальня, будуар, детская. Вероятно, в этот перечень входила и «пушкинская комната». Всего в нащокинском домике насчитывалось более 600 предметов настолько тонкой работы, что даже современные специалисты восхищаются искусством мастеров, сумевших в то время достичь такой тонкости и точности в работе.

Пушкин искренне восхищался «Домиком». Он писал жене: «Дом его отделывается: что за подсвечники, что за сервиз! Он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку…» Кстати говоря, жена Нащокина Вера Александровна при помощи тоненьких прутиков действительно играла на игрушечном инструменте. В «Домике» были игрушечные часы, которые показывали время с такой же точностью, что и настоящие, самоварчик, который можно было вскипятить… Все вещи были выполнены по заказу Нащокина русскими искусниками, мастерами по фарфору и бронзе, ювелирами из Германии и Италии. На изготовление миниатюрного шедевра ушло много лет и еще больше денег. «Домик» обошелся Нащокину в 40 тысяч рублей – почти фантастическая по тем временам сумма! За эти деньги можно было купить настоящий особняк. Первоначально Нащокин собирался завещать свой домик Наталье Николаевне Пушкиной. Однако этого обещания выполнить не сумел: игрушечный особняк был заложен и не выкуплен…

Знакомых – и близких, и «шапочных» – у Павла Воиновича было великое множество. Он был известным меценатом и ценителем настоящих талантов, дружил с Гоголем, Жуковским, Денисом Давыдовым, Баратынским, Брюлловым. Благодаря Нащокину стал известен художник-портретист Петр Федорович Соколов. А сколько гораздо менее известных, но безусловно талантливых людей находило в его доме поддержку и участие!

Впрочем, в гости к Нащокину приходили не только за дружеским советом или материальной помощью. Там постоянно происходило нечто необыкновенное, разительно отличающееся от привычных светских приемов. Некоторое представление об атмосфере нащокинского дома дает отрывок из второго тома «Мертвых душ» Гоголя. Дело в том, что исследователи практически единогласно утверждают, что Павел Воинович послужил прототипом Хлобуева. Приведем лишь небольшой отрывок из четвертой главы: «Если бы кто заглянул в дом его, находившийся в городе, он бы никак не узнал, кто в нем хозяин. Сегодня поп в ризе служил там молебен, завтра давали репетицию французские актеры. В иной день какой-нибудь, не известный никому почти в дому, поселялся в самой гостиной с бумагами и заводил там кабинет, и это не смущало и не беспокоило никого в доме, как бы было житейское дело. Иногда по целым дням не бывало крохи в доме, иногда же задавали в нем такой обед, который удовлетворил бы вкусу утонченнейшего гастронома. Хозяин являлся праздничный, веселый, с осанкой богатого барина, с походкой человека, которого жизнь протекает в избытке и довольстве. Зато временами бывали такие тяжелые минуты, что другой давно бы на его месте повесился или застрелился».

О трудных временах Гоголь упоминает не случайно. Нащокин довольно быстро растратил свое немалое наследство (что при его расходах было неудивительно). Другой бы на его месте уехал в деревню, навсегда запомнив горький урок, и попытался бы как-то прокормиться со своего имения. Но Павел Воинович никогда не падал духом и встречал периоды безденежья, почти нищеты, с философским хладнокровием. Он был из тех счастливых людей, которые живут, как евангельские птицы небесные: не думая о грядущих невзгодах. Нащокин не сомневался, что на смену черной полосе придет белая, и судьба не раз доказывала справедливость подобного отношения к жизни. Биографы подсчитали, что он около десяти раз становился богачом, а затем оказывался в полной нищете. За падением следовал очередной взлет. Временами ему помогали друзья. Например, в 1834 году Пушкин помог Нащокину и его молодой жене выбраться из Тулы. Они сидели там без единой копейки, не имея возможности ни уехать из города, ни жить там. В другой раз (точных дат, к сожалению, не сохранилось) он выиграл крупную сумму в карты. В третий – получил нежданно-негаданно наследство от дальнего родственника. В последний раз он сумел поправить свои дела в 1854 году, но после его смерти семье пришлось туго: выплатив долги, они остались практически ни с чем.

По обычаям того времени, Нащокин, приезжая в город, снимал дом. Поэтому у него не было постоянного адреса. К перемене обстановки он относился так же спокойно, как и к деньгам, и принимал гостей то в роскошных апартаментах, то в убогих, скудно обставленных комнатах. Он жил то в Николопесковском переулке, то в Гагаринском, то на Остоженке, то «противу старого Пимена»… Тем не менее, Пушкин, приезжая после долгого перерыва к Нащокину, находил его дом очень легко: все извозчики отлично знали адрес Павла Воиновича.

Говоря о Нащокине, нельзя не сказать несколько слов о его жене – Вере Александровне. Она была дальней родственницей Павла Воиновича, женщиной редкой душевной красоты. Интересно, что Нащокин представил ее Пушкину еще до свадьбы. Пушкин весь вечер проговорил с Верой Александровной, а когда собрался уходить, Нащокин в шутку спросил: «Ну что, позволяешь на ней жениться?» – «Не позволяю, а приказываю», – ответил Пушкин. Свадьба состоялась в начале 1834 года, и Нащокины прожили в мире и согласии двадцать лет. У них родилось шестеро детей – четыре дочери и два сына.

Пушкин был самым близким другом Павла Нащокина. Это было настоящее родство душ. Пожалуй, не было ни единого значительного события, по поводу которого они бы не советовались друг с другом. Пушкин просил у «Войныча» совета перед женитьбой. Он был крестником его дочери, к несчастью умершей в раннем возрасте. В доме Нащокиных поэту была отведена отдельная комната, которую так и называли – «пушкинской». Впрочем, друзья проводили вместе гораздо меньше времени, чем хотелось обоим. Когда не было возможности увидеться, поддерживали оживленную переписку. В январе 1836 года Пушкин писал Нащокину: «Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались, а здесь не с кем…» Встретились они только в мае. Пушкин прожил у Нащокиных 18 дней и уехал в Петербург – навстречу смерти.

Смерть Пушкина стала для Нащокина страшным ударом. Он пережил друга на 17 лет и до конца жизни не смирился с этой утратой. В гостиной Нащокиных стоял прекрасный бюст Пушкина работы И. П. Витали, а в 1839 году по заказу Нащокина художник К. Мазер написал портрет поэта в халате (после смерти мужа Наталья Николаевна подарила его Павлу Воиновичу). Чета Нащокиных всю жизнь хранила самые теплые воспоминания о Пушкине и охотно делилась ими с исследователями творчества поэта.

По воспоминаниям современников (прежде всего – Николая Васильевича Гоголя), практически все сороковые годы прошли для Нащокина в страшной нужде. Гоголь помогал ему как мог и даже пытался подыскать для него место воспитателя в богатом доме. Эта идея в конце концов провалилась, да и странно было бы видеть Павла Воиновича в качестве примера для подражания и педагога… Однако сам Гоголь искренне считал, что у Нащокина есть несомненный талант пробуждать в людях лучшие чувства, и давал ему наилучшие рекомендации.

Незадолго до смерти Нащокин пережил последний период привольной и богатой жизни. Однако чувствовалось, что знаменитый российский оригинал начал уставать от жизни. Последней его страстью стала карточная игра – он просиживал за столом целые ночи, с попеременным успехом ставя на кон немалые деньги. Скончался он в богатом доме на Плющихе – как и всегда, съемном, оставив после себя безутешную вдову и детей. Вера Александровна пережила его почти на полвека. В конце жизни она с огромной теплотой вспоминала мужа и считала себя счастливой, хотя ютилась на убогой даче и была вынуждена отказывать себе во всем и даже сдавать одну из комнат постояльцам. О ней вспомнили лишь во время празднования столетнего юбилея Пушкина, привезли на торжественное заседание Московского университета, даже выхлопотали пенсию. Вера Александровна вновь оказалась в центре всеобщего внимания, но ненадолго: 16 ноября 1900 года она умерла. Ее похоронили на Ваганьковском кладбище, рядом с Павлом Воиновичем.

На этом можно и окончить рассказ о Павле Нащокине. Осталось только упомянуть о судьбе его самой любимой и дорогой игрушки – «Домика». Он существует и сейчас – в прошлом веке стараниями музейных работников и исследователей больше половины его обстановки, рассеянной по всему свету, было собрано и выставлено в музее А. С. Пушкина. Тысячи людей смогли своими глазами увидеть то, на что Павел Воинович затратил столько сил и средств. И радостно улыбнуться – ведь нащокинский домик, как и его создатель, создает вокруг себя удивительно легкую и радостную атмосферу. Атмосферу чуда.