Кто создал царю Ивану Грозному репутацию маньяка? От чего умер цесаревич? А было ли убийство.

Итак, два почтенные мужа, честь и украшение Миргорода, поссорились между собою! и за что? за вздор, за гусака. Не захотели видеть друг друга, прервали все связи, между тем как прежде были известны за самых неразлучных друзей! Каждый день, бывало, Иван Иванович и Иван Никифорович посылают друг к другу узнать о здоровье и часто переговариваются друг с другом с своих балконов и говорят друг другу такие приятные речи, что сердцу любо слушать было. По воскресным дням, бывало, Иван Иванович в штаметовой бекеше, Иван Никифорович в нанковом желто-коричневом казакине отправляются почти об руку друг с другом в церковь. И если Иван Иванович, который имел глаза чрезвычайно зоркие, первый замечал лужу или какую-нибудь нечистоту посреди улицы, что бывает иногда в Миргороде, то всегда говорил Ивану Никифоровичу: «Берегитесь, не ступите сюда ногою, ибо здесь нехорошо». Иван Никифорович, с своей стороны, показывал тоже самые трогательные знаки дружбы и, где бы ни стоял далеко, всегда протянет к Ивану Ивановичу руку с рожком, примолвивши: «Одолжайтесь!» А какое прекрасное хозяйство у обоих!.. И эти два друга... Когда я услышал об этом, то меня как громом поразило! Я долго не хотел верить: Боже праведный! Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойные люди! Что ж теперь прочно на этом свете? Когда Иван Иванович пришел к себе домой, то долго был в сильном волнении. Он, бывало, прежде всего зайдет в конюшню посмотреть, ест ли кобылка сено (у Ивана Ивановича кобылка саврасая, с лысинкой на лбу; хорошая очень лошадка); потом покормит индеек и поросенков из своих рук и тогда уже идет в покои, где или делает деревянную посуду (он очень искусно, не хуже токаря, умеет выделывать разные вещи из дерева), или читает книжку, печатанную у Любия Гария и Попова (названия ее Иван Иванович не помнит, потому что девка уже очень давно оторвала верхнюю часть заглавного листка, забавляя дитя), или же отдыхает под навесом. Теперь же он не взялся ни за одно из всегдашних своих занятий. Но вместо того, встретивши Гапку, начал бранить, зачем она шатается без дела, между тем как она тащила крупу в кухню; кинул палкой в петуха, который пришел к крыльцу за обыкновенной подачей; и когда подбежал к нему запачканный мальчишка в изодранной рубашонке и закричал: «Тятя, тятя, дай пряника!» — то он ему так страшно пригрозил и затопал ногами, что испуганный мальчишка забежал Бог знает куда. Наконец, однако ж, он одумался и начал заниматься всегдашними делами. Поздно стал он обедать и уже ввечеру почти лег отдыхать под навесом. Хороший борщ с голубями, который сварила Гапка, выгнал совершенно утреннее происшествие. Иван Иванович опять начал с удовольствием рассматривать свое хозяйство. Наконец остановил глаза на соседнем дворе и сказал сам себе: «Сегодня я не был у Ивана Никифоровича; пойду-ка к нему». Сказавши это, Иван Иванович взял палку и шапку и отправился на улицу; но едва только вышел за ворота, как вспомнил ссору, плюнул и возвратился назад. Почти такое же движение случилось и на дворе Ивана Никифоровича. Иван Иванович видел, как баба уже поставила ногу на плетень с намерением перелезть в его двор, как вдруг послышался голос Ивана Никифоровича: «Назад! назад! не нужно!» Однако ж Ивану Ивановичу сделалось очень скучно. Весьма могло быть, что сии достойные люди на другой же бы день помирились, если бы особенное происшествие в доме Ивана Никифоровича не уничтожило всякую надежду и не подлило масла в готовый погаснуть огонь вражды. К Ивану Никифоровичу ввечеру того же дня приехала Агафия Федосеевна. Агафия Федосеевна не была ни родственницей, ни свояченицей, ни даже кумой Ивану Никифоровичу. Казалось бы, совершенно ей незачем было к нему ездить, и он сам был не слишком ей рад; однако ж она ездила и проживала у него по целым неделям, а иногда и более. Тогда она отбирала ключи и весь дом брала на свои руки. Это было очень неприятно Ивану Никифоровичу, однако ж он, к удивлению, слушал ее, как ребенок, и хотя иногда и пытался спорить, но всегда Агафия Федосеевна брала верх. Я, признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что не годятся. И несмотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку. Он даже изменял при ней, невольно, обыкновенный свой образ жизни: не так долго лежал на солнце, если же и лежал, то не в натуре, а всегда надевал рубашку и шаровары, хотя Агафия Федосеевна совершенно этого не требовала. Она была неохотница до церемоний, и, когда у Ивана Никифоровича была лихорадка, она сама своими руками вытирала его с ног до головы скипидаром и уксусом. Агафия Федосеевна носила на голове чепец, три бородавки на носу и кофейный капот с желтенькими цветами. Весь стан ее похож был на кадушку, и оттого отыскать ее талию было так же трудно, как увидеть без зеркала свой нос. Ножки ее были коротенькие, сформированные на образец двух подушек. Она сплетничала, и ела вареные бураки по утрам и отлично хорошо ругалась, — и при всех этих разнообразных занятиях лицо ее ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины. Как только она приехала, все пошло навыворот. — Ты, Иван Никифорович, не мирись с ним и не проси прощения: он тебя погубить хочет, это таковский человек! Ты его еще не знаешь. Шушукала, шушукала проклятая баба и сделала то, что Иван Никифорович и слышать не хотел об Иване Ивановиче. Все приняло другой вид: если соседняя собака затесалась когда на двор, то ее колотили чем ни попало; ребятишки, перелазившие через забор, возвращались с воплем, с поднятыми вверх рубашонками и с знаками розг на спине. Даже самая баба, когда Иван Иванович хотел было ее спросить о чем-то, сделала такую непристойность, что Иван Иванович, как человек чрезвычайно деликатный, плюнул и примолвил только: «Экая скверная баба! хуже своего пана!» Наконец, к довершению всех оскорблений, ненавистный сосед выстроил прямо против него, где обыкновенно был перелаз чрез плетень, гусиный хлев, как будто с особенным намерением усугубить оскорбление. Этот отвратительный для Ивана Ивановича хлев выстроен был с дьявольской скоростью: в один день. Это возбудило в Иване Ивановиче злость и желание отомстить. Он не показал, однако ж, никакого вида огорчения, несмотря на то, что хлев даже захватил часть его земли; но сердце у него так билось, что ему было чрезвычайно трудно сохранять это наружное спокойствие. Так провел он день. Настала ночь... О, если б я был живописец, я бы чудно изобразил всю прелесть ночи! Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный пономарь и перелазит чрез плетень с рыцарскою бесстрашностию; как белые стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно со всех углов заводят свои трескучие песни. Я бы изобразил, как в одном из этих низеньких глиняных домиков разметавшейся на одинокой постеле чернобровой горожанке с дрожащими молодыми грудями снится гусарский ус и шпоры, а свет луны смеется на ее щеках. Я бы изобразил, как по белой дороге мелькает черная тень летучей мыши, садящейся на белые трубы домов... Но вряд ли бы я мог изобразить Ивана Ивановича, вышедшего в эту ночь с пилою в руке. Столько на лице у него было написано разных чувств! Тихо, тихо подкрался он и подлез под гусиный хлев. Собаки Ивана Никифоровича еще ничего не знали о ссоре между ними и потому позволили ему, как старому приятелю, подойти к хлеву, который весь держался на четырех дубовых столбах; подлезши к ближнему столбу, приставил он к нему пилу и начал пилить. Шум, производимый пилою, заставлял его поминутно оглядываться, но мысль об обиде возвращала бодрость. Первый столб был подпилен; Иван Иванович принялся за другой. Глаза его горели и ничего не видали от страха. Вдруг Иван Иванович вскрикнул и обомлел: ему показался мертвец; но скоро он пришел в себя, увидевши, что это был гусь, просунувший к нему свою шею. Иван Иванович плюнул от негодования и начал продолжать работу. И второй столб подпилен: здание пошатнулось. Сердце у Ивана Ивановича начало так страшно биться, когда он принялся за третий, что он несколько раз прекращал работу; уже более половины его было подпилено, как вдруг шаткое здание сильно покачнулось... Иван Иванович едва успел отскочить, как оно рухнуло с треском. Схвативши пилу, в страшном испуге прибежал он домой и бросился на кровать, не имея даже духа поглядеть в окно на следствия своего страшного дела. Ему казалось, что весь двор Ивана Никифоровича собрался: старая баба, Иван Никифорович, мальчик в бесконечном сюртуке — все с дрекольями, предводительствуемые Агафией Федосеевной, шли разорять и ломать его дом. Весь следующий день провел Иван Иванович как в лихорадке. Ему все чудилось, что ненавистный сосед в отмщение за это, по крайней мере, подожжет дом его. И потому он дал повеление Гапке поминутно обсматривать везде, не подложено ли где-нибудь сухой соломы. Наконец, чтобы предупредить Ивана Никифоровича, он решился забежать зайцем вперед и подать на него прошение в миргородский поветовый суд. В чем оно состояло, об этом можно узнать из следующей главы.

Н. В. Гоголь, немного исказил события тех времён, произошедшие в славном городе Миргороде. Просто он хотел, что бы повесть получилась поучительная и с глубоким смыслом. И это ему удалось, всё-таки он был настоящий мастер пера. Но предыстория этой повести, была гораздо проще, и намного серьёзней. И вылилось это всё в очень грустные и неприятные события для многих людей. А оба этих достойных персонажа, самой жизнью были поставлены в такой ряд необратимых факторов, где у них не было ни малейшей возможности повлиять на исход развития этих событий. Именно поэтому так всё затянулось, и печально закончилось для многих. Да и для всего города, радости было мало.
А началось всё с мелочи. Как-то раз, Иван Иванович зашёл к Ивану Никифоровичу, что бы взять взаймы довольно крупную сумму денег ассигнациями. Дело это обычное, такое происходило не первый раз. И конечно же, Иван Никифорович не мог ему отказать. Во-первых, они были друзья. Во-вторых, они были соседи, и довольно близкие по духу люди. Они были символами благополучия добропорядочности и стабильности в городе, а также каждый для своей семьи и для своих индивидуальных почитателей и приверженцев. Отказ дать в долг, мог быть расценен в обществе, как чрезвычайное событие, и мог повлиять на безупречную репутацию Ивана Никифоровича в обществе, а по-другому он не мог поступить, и не поступал.

Изначально ничего не предвещало неприятностей. Но в ближайшее время, положение в семье Ивана Ивановича, круто изменилось. Возникла напряжённость в семейных отношениях, и произошла смена приоритетов и изменение внутрисемейных статусов. И тут Иван Иванович, стал как бы, не совсем Иваном Ивановичем. Произошли изменения в лице, в голосе, в риторике и характере. В обществе заволновались. Почитатели обоих были обеспокоены. Им бы объясниться друг с другом, попить чайку, расслабиться, оговорить дела, и умиротворить общественность. Да и самим от этого стало бы легче. Обычно так среди людей и происходит, говорят друг другу пару ласковых, и камень с души падает. Но Ивану Никифоровичу неловко было первому заговаривать о долге. А Иван Иванович, под влиянием тяжких внутренних семейных обстоятельств, тоже не пошёл на объяснение ситуации и уточнение долговых обязательств. Так как-то всё и напряглось.

А в это время, в окружении Ивана Ивановича распространялись слухи о якобы недостойном поведении Ивана Никифоровича по отношению к Ивану Ивановичу, высказывались оскорбления в его адрес, и ещё оказывалось всяческое пренебрежительное отношение к нему и его почитателям. И это тоже не позволяло пойти на диалог. Тут Ивану Ивановичу просто необходимо было изобразить суровое и оскорблённое лицо, ведь Иван Никифорович тоже далеко был не святой. Бывало, подшучивал над Иваном Ивановичем, часто прямо указывал на его недостатки и высказывал некие сомнения по поводу чистоты его благородного происхождения, когда частенько был под хмельком. Обычно Иван Иванович всё это прощал, ведь Иван Никифорович часто его по дружески выручал, с кем не бывает, друзья есть друзья, всё как у людей. Но, к сожалению, не в этот раз. Что-то там совсем непонятное произошло в семье Иван Ивановича, может быть у них возникла проблема в отношениях, или с деньгами тяжёлое положение. Но не суть вопроса в деньгах, Иван Никифорович был крайне возмущён: «Я им помог, а они так меня отблагодарили, позорят на весь город, скоро только одни куры не будут смеяться». Наконец стало понятно, что угроза не возврата долга резко увеличилась. А это наибольшая угроза для репутации уважаемых людей. Это расценивалось как падение в лужу, или даже ещё хуже. В такой ситуации не шутят, да и всё остальное наслаиваться стало. Но вместо того чтобы объясниться с соседом, Иван Иванович так и оставался в позе оскорблённого. Ему ужасно не хотелось выглядеть должником, который вовремя не отдаёт свои долги. А такого положения которое возникло между ними, было вполне достаточно, для того что бы всё пошло на перекос.

Иван Никифорович, всем этим был обеспокоен. Он был педантичен, и любил, что бы во всём был порядок. А порядка не было. Ситуация вольно или невольно складывалась не в пользу Ивана Никифоровича. Необъяснённость в отношениях с соседом, и непонятная ситуация с долгами, могли значительно ослабить его положение как в обществе в целом, так и в семье. Возникала общая напряжённость, и её необходимо было разрешить. Вот даже в семье на него стали посматривала косо, хоть и жили не бедно. Ведь он сам приучал всех членов семьи, относиться с должным уважением к каждой копеечке, а тут как бы сам оплошал, опростоволосился. Да и в обществе возникло некое ожидание. Не ослаб ли Иван Никифорович, не постарел ли, не сдаёт ли позиции? И что тут с этим поделаешь? Друзья не друзья, а что-то делать надо, ситуация грозовая. Вот, вот, всё начнётся. Тем более что друг, уже как бы стал не совсем даже друг.

И тут, как-то все наутро проснулись, а межа, между усадьбами уважаемых людей изменилась. Забор между соседями, возьми да и переместись всего на одну сажень и два аршина, в сторону усадьбы Ивана Ивановича. И стоит себе, как будто так стоял всегда. Сторонники Ивана Ивановича застыли в величайшем изумлении и испуге, ну а в лагере Ивана Никифоровича, царила атмосфера полного восторга и возвышенного превосходства: «Не оплошал Никифорович! нашёл достойный выход из сложного положения, не ударил в грязь лицом!»

Только в славном, тихом, и мирном городе Миргороде, где жили исключительно приличные люди, это далеко не всем понравилось. Это взбудоражило весь город. Люди начали роптать, и совсем далеко не по той причине, что мол обидели семью уважаемого всеми Ивана Ивановича и поставили её в отчаянно сложное положение. А члены семьи которого, и его почитатели, сейчас демонстрируют на весь город своё очень негативное и отношение к Ивану Никифоровичу, делают громкие заявления, призывают к ответственности и к суду чести, а так же к материальной компенсации за поруганную честь и утраченную территорию.

А город, тем временем, погрузился в глубокую депрессию. Всех возмутил только один единственный факт, это факт переноса забора. Дело в том, что заборы двигать, это очень плохая манера для этого города. Что угодно, но только не заборы! За забором что хочешь, а вот сам забор это символ города! Забор это святое, забор никому и ни когда не простят. Так уж повелось в этом городе. Лучше бы просто в тихую, вызвал бы его на дуэль. И как-то всё решилось бы само. Похоронили бы кого-то из них с почестями, а может быть и обоих. Так гораздо порядочней и благопристойней было бы. Заодно и точку поставили бы в этом тухлом деле. А теперь что, все начнут двигать заборы? Можете себе представить, во что город теперь превратиться, это будет хаос и жуть.

Вот все дружно и навалились на Ивана Никифоровича, объявили ему бойкот, угрожают финансовым банкротством. Одним словом, давление оказали на него жуткое. А что делать то? Ведь ему, ни как нельзя на попятную, он человек чести, а двигать назад забор уже поздно, прецедент уже всё равно случился. От факта никуда не денешься. Теперь уже любой будет двигать заборы своих должников. Таким образом, город очень резко изменился, и далеко не в лучшую сторону. Ощетинился колючей проволокой, заборы намазаны дёгтем и фекалиями, на газонах медвежьи капканы, а по улицам ходят хмурые небритые дядьки с ружьями да рогатинами на плече, того и гляди заподозрят кого в переносе заборов. Ох, не поздоровится этим людям. От хаты до колодца, женщины и дети боятся с ведрами пройти. Ненароком пьяные и злые вооружённые люди обидят. А главное, всё! Назад уже дороги то нет. Рубеж пройден. Мирись не мирись Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, только прошлого не вернёшь. Не было в истории города ещё такого случая с заборами. А ведь всё это можно было мирно и дипломатично решить до того как забор передвинули. Главное, нужно было проявить мудрость и покладистость в отношениях друг с другом. Выполнить дипломатическую процедуру, исполнить необходимую в таких случаях чайную церемонию. Но Миргород, это вам не Нагасаки и Хиросима, тут церемониями не перетруждали самих себя, и эмоции свои не особо скрывали. Поэтому случилось то, что случилось.

И как уж там в том Миргороде всё утряслось, теперь ни кто не скажет. Просто люди оттуда бежали, а назад не возвращались. Долго ещё уехавшие люди, всю эту историю вспоминали с величайшей грустью. Да что толку, мир и сейчас не изменился. А количество заборов стало ещё больше, и они стали гораздо крепче. Но от этого риск испортить себе жизнь, у людей только увеличился, а жаль. Из за такого пустяка, столько неприятностей. Только подобная история обязательно повторится, и уже далеко не в виде фарса.

В жизни Ивана Грозного, который вошел в историю как беспощадный тиран, было, пожалуй, только два трагических события – смерть любимой жены Анастасии и их сына Ивана.

Царевич был единственным по-настоящему близким человеком для монарха: в нем Иван Васильевич готовил второго себя. С самого раннего возраста царь приобщал сына к государственным делам: они вместе присутствовали в Боярской думе, объезжали страну, принимали иностранных послов. Не забывал правитель и о другой стороне «воспитания» наследника: Иван наравне с родителем участвовал в многочисленных оргиях и убийствах. Казалось, царь делал все для того, чтобы сын был виновен во всех смертных грехах и не мог упрекнуть в них отца, чтобы Россия не ждала никаких изменений в своей судьбе с приходом царевича к власти.

Наследник хорошо усвоил уроки отца: был своенравен, хитер, жесток, сластолюбив. В угоду родителю и по собственной прихоти менял жен и любовниц, иногда даже делился наложницами с отцом. Но вместе с тем в политических делах проявлял большую осмотрительность и даже дерзал указывать царю на ошибки. Согласно историческим данным, это и стало причиной его ссоры с отцом и, как следствие, гибели.

Во время переговоров о мире с польским королем Штефаном Баторием царевич в сопровождении бояр явился к монарху и требовал, чтобы он послал его с войском освободить Псков и изгнать неприятеля из русской земли, тем самым восстановив ее честь. Иван Грозный пришел в ярость: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» В приступе гнева царь замахнулся жезлом на сына, но находившийся рядом Борис Годунов попытался предотвратить драку, за что был жестоко избит царем. После этого Иван Грозный вернулся к сыну и сильно ударил его по голове острым жезлом. Вот как описывает дальнейшее развитие событий Н. М. Карамзин: «Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении, он воскликнул: «Я убил сына!» – и кинулся обнимать, целовать его; удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына – о прощении. Но суд небесный свершился!.. Царевич лобызал руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным…»

19 ноября 1581 года царевич скончался в Александровской слободе, а через несколько дней был похоронен в церкви св. Михаила Архангела. Смерть сына тяжким бременем легла на плечи Ивана Грозного: он прекрасно понимал, что своей рукой погубил не только самого родного человека, но и будущее своей династии – младший сын Федор был совершенно неспособен к управлению государством.

В различных источниках называют и другие причины роковой ссоры между Иваном Грозным и наследником. Одна из них довольно банальна: отец и сын не поделили любовницу. Другая также связана с безответной любовью царя к женщине. Только на этот раз объектом страсти была Елена Шереметева – третья жена наследника Ивана, признанная красавица.

Согласно другой версии, в пользу которой свидетельствует Антонио Поссевино, папский легат, находившийся в то время, в России, Ивану Грозному не нравилась ни одна из трех жен царевича. Царь настоятельно рекомендовал сыну избавиться от них. Так, две первые жены – Сабурова и Параскева Михайловна Соловая были насильно пострижены в монахини.

В 27 лет царевич предпринял очередную попытку наладить личную жизнь и женился на Елене Ивановне Шереметевой, которая также не понравилась свекру. Однажды царь вошел в дворцовые покои и увидел ее в одной рубахе. По понятиям тех времен это было достаточно нескромно – женщина считалась одетой, если на ней было не менее трех рубах. Невзирая на беременность Елены, царь начал избивать ее своим посохом. Царевич, прибежавший на крики жены, естественно, пытался вступиться за нее. В ходе завязавшейся драки Иван Грозный нанес сыну тот самый злополучный удар посохом по голове. Следующей ночью Елена родила мертвого ребенка, а через несколько дней царевич скончался от раны и душевного потрясения.

Интересную версию выдвинули в 1963 году исследователи останков царской семьи. Результаты анализа показали высокую концентрацию ртути – более 1 г и мышьяка – 0,26 мг в костях царевича Ивана, практически такую же, как и у самого Ивана Грозного. Есть смутные указания на то, что, боясь отравления, отец с сыном приучали свой организм к ядам, принимая их маленькими порциями. По мнению ученых, состояние организма царевича было таково, что если бы он и не получил смертельный удар по голове, то все равно через некоторое время умер бы от хронического отравления мышьяком и ртутью. Вполне возможно, данные химические вещества были составной частью лекарств от венерических болезней, которыми вполне мог болеть царевич, ведущий далеко не благочестивый образ жизни. Ответ на вопрос, каким образом попали яды в организм наследника российского престола, до сих пор остается тайной. Нет и четкого ответа относительно того, что послужило причиной ссоры между отцом и сыном. Ясно одно: смерть царевича стала своеобразной карой небесной для Ивана Грозного, на совести которого были тысячи загубленных жизней.

No related links found

Больше всего от матушки истории досталось, конечно, самому известному Рюриковичу – Ивану Грозному. В историю он вошел как жестокий самодур, неумелый управленец и душевнобольной человек. Однако вот странно, именно при Иване Грозном русское войско одерживает свои самые внушительные победы. Территория государства российского увеличивается ровно в два раза и приобретает, между прочим, очертания современной России. Более того, мало кто обращает внимание на общеизвестные факты – именно он, Иван Грозный, создает первый русский парламент – Земский собор, при нем впервые принимается Судебный кодекс, проводится военная реформа. Страна впервые становится мировой державой. Что-то не вяжутся эти достижения с общеизвестным образом выжившего из ума маньяка. Так кем же был на самом деле Иван Грозный и почему ему так досталось от истории?

Самый главный грех, который приписывают Ивану Грозному, – смерть старшего сына. Однако сам царь сильно бы удивился, услышав подобное. Да и спустя еще двести лет об убийстве царем наследника никто ничего не слышал.

Николай Шахмагонов, историк, член Союза писателей России, говорит: «Один историк сказал, что «Иван Грозный даже и не подозревал, что он убил своего сына». То есть нигде, ни в каких отечественных источниках об этом не говорится».

Но отчего же тогда умер Иоанн Иоаннович?

Документально подтверждено, что царевич сильно болел. Сведения об этом сохранились в переписке Ивана Грозного с боярином Юрьевым.

Борис Якименко рассказывает об одном из писем: «Он пишет, что «мы не можем ехать в Москву, потому что царевич наш Иван разболелся, пока Господь не помилует, ехать не можем». Казалось бы, чего не ехать, дело обычное, человек заболел. Но очевидно, он был настолько потрясен, что решил дождаться все-таки исхода. Царевич же умер через неделю».

Казалось бы, достоверно причину смерти наследника царского престола смогли бы установить современные судмедэксперты. Еще в 1963 году ученые произвели вскрытие захоронения Иоанна Иоанновича в Архангельском соборе Московского Кремля.

Владимир Лавров, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН, объясняет, почему причина смерти так и не была установлена: «Надеялись посмотреть, есть ли вмятина на черепе. Если царь действительно ударил сына посохом по голове, то должна быть вмятина. Вскрыли гроб, но от притока свежего воздуха череп на глазах разрушился, и увидеть, есть ли там эта вмятина или нет, не удалось».

Но, к счастью, кое-что выяснить получилось. Специалисты смогли с уверенностью сказать, что следов крови на волосах царевича нет! Они остались бы даже спустя столетия – смыть такие частицы, тем более что сообщалось, будто кровотечение было очень обильным, – невозможно. Так что же стало причиной смерти Иоанна Иоанновича?

Владимир Лавров продолжает: «В останках обнаружено очень много ртути и мышьяка: ртути в 32, мышьяка – в 3 раза больше нормы».

Некоторые специалисты пытались возразить: ртуть входила в состав многих лекарств – к примеру, от сифилиса, который в то время был очень распространен. Но следы болезни обязательно остались бы в организме, и экспертиза обнаружила бы их. А их не было! Получается, что царевича специально отравили. И, похоже, не только его…

Владимир Лавров делится другими открытиями: «Повышенное содержание ртути было обнаружено и в останках Ивана Грозного, и в останках его любимой первой жены Анастасии из рода Романовых, и в останках мамы Ивана Васильевича Грозного, Елены Глинской. Очевидно, травили… Похоже, что подозрительность Ивана Грозного была не на пустом месте, видимо, семью уничтожали».

Членов царской семьи одного за другим просто убивали. За короткое время умирают практически все представители династии Рюриковичей. Первый ребенок Грозного гибнет при нелепых обстоятельствах: няня роняет его в ледяную воду. А царевич Дмитрий – младший из сыновей, согласно одной из версий, падая, накалывается на нож. Но и это не все…

Владимир Лавров сообщает еще один удивительный факт: «Экспертиза останков Елены Глинской, мамы Ивана Васильевича, показывает, что, возможно, она ждала еще одного ребенка. Может быть, кому-то было неугодно, чтобы он родился».

Но если никакого убийства не было и современные экспертизы это подтверждают – откуда в веках осталась эта страшная легенда? Почему на Западе, а потом много позже и в российских учебниках появляется этот образ выжившего из ума маньяка? Оказывается, у этой исторической дезинформации есть конкретный автор. Его имя хорошо известно, это посол Ватикана Антонио Пассевино. Именно он прибыл к Ивану Грозному с миссией обратить Русское государство в католичество. Но получил жесткий отпор.

Николай Шахмагонов утверждает, что дело было так: «Иван Грозный ему якобы ответил: «Ты говоришь, Антоний, что ваша римская вера одна с греческою верой? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам – не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера». И все его попытки он отверг, оставив Русь в лоне православия. Антонио Пассевино очень сильно по этому поводу разозлился, потому что ему надо было докладывать папе римскому о том, что миссия не удалась. И тогда он придумал миф о том, что царь Иван совершенно неуправляемый, совершенно ненормальный, что он убил своего сына».

Причем у этого мифа даже есть два варианта. Сначала Пассевино утверждал, что причиной ссоры между отцом и сыном стало то, что Грозный, ворвавшись в покои невестки, ударил ее. Царевич бросился на защиту супруги и был убит собственным отцом. Но автору объяснили, что попасть в спальню жены своего сына даже царь так просто не мог – не позволяли существовавшие порядки. Тогда Пассевино пришлось переписать и докладную, и мемуары. Он предложил вторую версию, которую позже и представил в своих трудах Карамзин.

Владимир Лавров озвучивает эту версию: «Был спор между Иваном Васильевичем Грозным и его сыном Иваном Ивановичем из-за того, что сын хотел возглавить войско и воевать с Польшей, а отец был за мир. Возникла ссора, последовал удар по голове посохом, и закончилось все трагически».

Причем якобы трагически и для самого царя. Тот же Пассевино описывает, как русский царь мучился из-за смерти сына: часто ночами он просыпался и начинал кричать и плакать. Его силой укладывали обратно в кровать и с трудом успокаивали.

Борис Якименко комментирует состояние царя: «Он настолько изменился даже внешне, как пишут источники, что стало понятно, что эта смерть сына подвела какую-то черту под его жизнью, он после этого действительно прожил всего три года. Так что, конечно, эта трагедия лежит на нем. И, мало того, она показывает нам его не как человека жестокого, изувера, а как человека как раз настолько потрясенного, что это полностью изменило все его существо, как человека очень чувствительного, как человека, глубоко раскаявшегося в том, что произошло».

Для психолога поведение Ивана Грозного было бы весомым аргументом в пользу его невиновности. Спустя два года после смерти сына царь приезжает в Троице-Сергиев монастырь. Он рыдает, кладет поклоны и оставляет огромные деньги на помин души царевича. А на боярской думе однажды скажет: «Смерь сына – мой грех». Он глубоко горевал, что не смог уберечь сына от беды, потому что горячо любил своего первенца.

Владимир Лавров рассуждает: «Вот такая фраза была: «Смерть сына – мой грех». Но как эту фразу толковать? То есть он не сказал: «Я убил», в восприятии верующего человека могло быть так, что «я допускал какие-то греховные поступки, и за это Господь покарал моего сына».

Ивана Васильевича рисуют тираном и самодуром, при этом забывая, что он был поистине всенародно избранным царем. В разгаре противостояния с боярами он с семьей в декабре 1564 года покинул Москву, как бы отрекаясь от престола, и выехал в Александровскую слободу. Народ потребовал от бояр и священников уговорить царя вернуться…

Принято также умалчивать о его гуманитарных реформах. А ведь первые печатные книги, аптеки и пожарная служба – все это нововведения Ивана IV. Стал бы тиран так печься о своем народе?

Английский дипломат и торговый агент Джером Горсей, написавший свои «Записки о России», уверял, что Иван IV казнил в Новгороде почти 700 000 человек. Однако население города в те годы едва ли насчитывало более 30 000.

Мотивы и обида Горсея понятны – он нечисто вел дела в Москве и был изгнан за взяточничество, в итоге потеряв солидный доход.

Мало того, при детальном подсчете оказывается, что за все время правления Ивана Васильевича – а это более полувека – в России реально было казнено не более 4000 человек. Причем только по решению суда и в соответствии с законом! За преступления и государственную измену.

Показательна судьба князя Ивана Куракина, из которой западные летописцы сделали пример травли. На самом деле Куракин участвовал в заговоре против царя и подлежал казни. Но церковные иерархи упросили Ивана Васильевича помиловать князя, и тот был назначен воеводой города Вендена.

К слову, этот очень древний город был столицей провинции венедов – европейских славян, а сейчас называется латвийский Цесис. В русских летописях он иногда значится как Кес или Кись. Этот город и его замок был центром Ливонии и в царствование Ивана Грозного являлся провинцией Московского княжества. За него вечно шли войны. Когда город осадили поляки, князь Куракин ушел в запой, и Венден был взят. По нашим понятиям, воевода подлежал бы военному трибуналу. Иван Грозный рассуждал так же. Однако приговор князьям и боярам все равно утверждал Земский собор! Разве все это показывает царя как кровавого безумца?..

Но миф о сыноубийстве так прочно вошел в сознание, что даже образованные и знающие историю художники брали его за основу в своих произведениях. Даже люди, не разбирающиеся в живописи, известную картину назовут – «Иван Грозный убивает своего сына». На самом деле полотно великого русского художника Ильи Репина носит другое название – «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Именно эта дата считается днем смерти царевича.

Говорит Татьяна Юдинкова, секретарь Третьяковской галереи: «Мы не должны воспринимать произведение искусства, в частности живописные произведения, как иллюстрацию исторических событий».

О том, что картина Репина никакого отношения к истории не имеет, экскурсоводы обязательно рассказывают посетителям Третьяковской галереи. И подобных полотен, говорит Татьяна Юдинкова, немало.

Татьяна Юдинкова поясняет: «Надо сказать, что во многих произведениях, которые висят здесь, в Третьяковской галерее, нарушена историческая правда. Это нормально, потому что у художника задача несколько иная: для него историческое событие является поводом, который вдохновляет его, и уже дальше художника ведет его художественная фантазия».

Российская историческая наука начала активно формироваться сравнительно недавно – в XVIII веке. И писалась история наша в основном иностранцами (?!), людьми, которые не просто не знали русского языка, но и не желали его учить…

Несмотря на противоречия или откровенно абсурдные утверждения, фантазии западных историков попали в официальные источники и укрепились в нашем сознании. А может, это было сделано специально. Ведь, чтобы у народа не было будущего, достаточно отнять прошлое.

Остается добавить, что Иван Грозный правил 50 лет и 104 дня. Согласитесь, срок, достойный книги рекордов Гиннесса. Его правление было ознаменовано великими победами и великим реформаторством, которое возвело нашу страну на пьедестал мировой державы. Иван Грозный – быть может, самая большая жертва черного пиара. Ведь сложись молва иначе – ему в центре Москвы стоял бы памятник как выдающемуся деятелю российского государства. А вместо этого в Третьяковке висит знаменитое полотно, которое повествует о событии, которого в жизни не было.

Кто не знает картину И.Репина «Иван Грозный убивает своего сына»? По своей художественной выразительности это — безусловно, одно из ярчайших полотен мировой живописи: кажется, будто оно написано с натуры. И тем не менее вопрос о том, был ли грозный царь сыноубийцей, отнюдь не принадлежит к числу окончательно решенных.

Отношения Грозного со старшим сыном, царевичем Иваном, всегда были сложными. Царь, без сомнения, любил его и, видя в нем достойного наследника, заботился о его воспитании и образовании. Но, как настоящий домостроевский глава семьи, Грозный деспотически вмешивался в жизнь своего сына, чем основательно искалечил ее. Желая приобщить царевича к государственным делам и привить ему свое понимание самодержавия, он заставлял юношу принимать участие в опричных расправах и разделять его образ жизни. Картины жестокости и кровопролития разрушающе действовали на психику царевича, который уже в молодые годы приходил в неистовое возбуждение от вида крови. По свидетельству Шлихтинга, имевшего возможность наблюдать своими глазами нравы царского двора, «когда он проходит мимо трупов убитых или снятых с шеи голов, то яв ляет дух, жаждущий еще большей кары, скрежещет зубами, наподобие собаки, ругается над трупами, поносит их, а также протыкает и бьет палкой всех их, укоряя убитых за неверность в отношении к его отцу, великому князю Московскому. А коль скоро насытит он глаза жестокостью, то в конце концов возвращается к отцу ».

Авилов М.И. Царевич Иван на прогулке. 1913.

Казни, которые для Грозного явились результатом его жизненных отношений, завершением целого периода становления его xapaктера и которые порой вызывали в нем покаянные раздумья, для царевича Ивана были простой данностью, ничем не обусловленной и потому не подлежащей осмыслению и моральной оценке.

Кроме того, царь бесцеремонно вторгался в личную жизнь своего сына, женя и разводя его по собственному усмотpeнию. Царевич Иван был женат трижды: первым браком на Евдокии Сабуровой, вторым на Параскеве Соловой и тpeтьим на Елене Шереметевой. Первая и вторая жены были по приказанию царя пострижены в монахини. В семейной жизни старшего сына Грозный учинил такой же бедлам, как и в своей собственной.

Разделяя жестокосердие и безнравственность отца, цaревич Иван разделял вместе с тем и его литературные вкусы. Он был образован, начитан и сам пробовал свои силы в литературе. Им написано «Покаянное житие свя того Антония Сийского», а также служба и похвальное ему слово. Служба предваряется словами: «Писано бысть сие многогрешным Иваном Русином, родом от племени Варяжска, колена Августова, кесаря Римского, в лето 7087 » . Как видно, царевич был не чужд как родословного высокомерия, так и иронической самоуничижительности своего отца.

В отношения Грозного с сыном роковым образом вмешивалась политика. Царевич Иван был окружен pодственниками его матери, боярами Захарьиными, которые давно утратили доверие и расположение царя, но сохраняли влияние на его старшего сына. Грозный боялся, как бы Захарьины не впугали царевича в придворные распри. Эти подозрения зашли так далеко, что в 1570 году, во время приезда в Москву датского королевича Магнуса, царь официально заявил о возможном лишении своего старшего сына прав на престол. Присутствовавший при этом датский посол сообщает, что Грозный обратился к Магнусу со следующей речью: «Любезный брат, ввиду доверия, питаемого ко мне вами и немецким народом, и преданности моей последнему (ибо сам я немецкого происхождения и саксонской крови), несмотря на то, что я имею двух сыновей — одного семнадцати, другого тринадцати лет, — ваша светлость, когда меня не станет, будет моим наследником и государем моей страны, и я так искореню и принижу моих неверных подданных, что попру их ногами ».

Из последних слов царя очевидно, что вся речь имела целью лишь напугать «неверных подданных», однако эти опрометчивые заявления, сделанные при боярах и послах, вызвали сильное раздражение у царевича и его окружения. Семнадцатилетний Иван уже обладал нравом не менее кругым, чем у его отца. Шлихтинг за свидетельствовал, что «между отцом и старшим сыном возникло величайшее разногласие и разрыв, и многие пользующиеся авторитетом знатные люди с благосклонностью относятся к отцу, а многие — к сыну... ».

Хотя после этого царь уже больше никогда не ставил под сомнение права старшего царевича на престол, раздоры в царской семье возникали и позднее. Переговоры об отъезде царя в Англию только подливали масла в огонь.

В последние годы Ливонской войны отношения между отцом и сыном чрезвычайно обострились. Польские лазугчи ки доносили, что царь не может «полностью положиться на тех, кто его окружает: даже сыновья с отцом в нecoгласии» . Болезнь Грозного в 1579 году вызвала у многих надежду на скорую кончину царя. Взоры бояр обратились к наследнику, и это не могло не вызвать у Грозного мучительных подозрений в его верности. Современники отмеччали, что царевич Иван пользовался любовью в народе и земщине. По словам английского дипломата и коммерсанта Джерома Горсея, царь имел причины «нeгoдoвать на царевича за его влияние и за слишком хорошее мнение о нем народа» . Царевич ничем не заслужил подобной любви; основную роль здесь играли обычные ожидания людей на перемены к лучшему при смене власти.

В ноябре 1581 года противостояние отца и сына нaшло свое трагическое разрешение. Об этом происшествии мы имеем противоречивые показания. Версия об убийстве возникла сразу же. Согласно ливонскому историку Гейденштейну, некоторым польским aвторам и скупым сведениям русских летописей, вторжение армии Стефана Батория в московские земли вызвало новые разногласия в царской семье. Царевич Иван, исполненный «мужественной крепости», настаивал на оказании немедленной помощи Пскову всеми имеющимися силами и выражал желание самому возглавить полки — «люто на тех варваров дышал огнем своей ярости» . В горячности он даже попрекнул царя трусостью; Грозный вскипел и нанес роковой удар.

Однако вряд ли разногласия в военных вопросах могли послужить причиной для столь бурной вспышки ярости со стороны царя. Примерно за месяц до гибели царевича пленные русские сообщали полякам, что в Гдове ждут сына московского государя с большим войском, которое должно напасть на королевский лагерь под Псковом. Следовательно, подобные планы спокойно обсуждались в Москве задолго до смерти царевича и доходили до полков в виде уже существующих распоряжений. Чтобы поднять руку на сына, Грозному нужна была куда более глубокая, личная причина.

Папский посол Антонио Поссевино излагает другую версию, записанную им по горячим следам, спустя месяца три после несчастья. Oднажды Грозный застал жену сына, Елену Шереметеву, лежащей на скамье в одной исподней рубашке. Приличия того времени требовали, чтобы на женщине было надето три рубахи. Царь в гневе ударил свою невестку в щеку, а затем, распалившись, еще и прибил посохом. Царевич, вбе жавший в комнату на шум, вступился за беременную жену. «Ты без всякой причины отправил в монастырь моих первых жен, — бросил он в лицо отцу, — а теперь ты тpeтью бьешь, чтобы погиб сын, которого она носит в чреве» (Елена и в самом деле в следующую ночь выкинула). В ответ на эти слова Грозный начал избивать сына и при этом нанес ему рану в голову, почти в висок, отчего тот вскоре и умер.
Эта история не лишена определенной психологической убедительности. Дело в том, что Елена была родной племянницей того самого воеводы Федора Шереметева, который в числе других полоцких воевод переметнулся к Баторию. Для Грозного терпеть ее в своей семье было все равно что пригреть змею на груди, в его глазах вместе с ней в царский дом вползла боярская измена. Беременность Елены, однако, мешала царю развести ее с сыном, и в тот ноябрьский день Грозный выместил на невестке свою злобу. В таком случае понятно, чем царевич Иван заслужил побои, - он вступился за «изменницу».

Однако нельзя исключать, что современники, связав полученные царевичем побои с его смертью, нарушили известный принцип «после того не значит по причине того». Известно множество примеров того, как легко современники извращали поступки Грозного. Возможно, и здесь мы имеем дело с подобным случаем. Скажем, злополучный посох фигурирует далеко не у всех авторов, писавших о трагедии в Александровской слободе. Горсей первоначально записал, что царь дал своему сыну «пощечину», и лишь в поздней редакции «Записок» привел другую версию: Грозный «метнул в него посохом» , из-за чего сын заболел горячкой и через три дня умер. Секретарь Стефана Батория Гейденштейн передает, что царевич то ли от удара посоха, то ли от сильного душевного потрясения впал в падучую болезнь, перешедшую затем в лихорадку, которая и послужила причиной смерти. А голландец Исаак Масса слышал позднее в Москве совершенно мирное объяснение тех событий: при возвращении с богомолья в Троице-Сергиеву лавру царевич простудился и, прохворав две недели, скончался на руках у отца в Александровской слободе; жена его добровольно ушла в монастырь.

Достоверность версии об убийстве подрывает также разнобой в показаниях относительно времени, прошедшего со дня стычки с царем до смерти царевича. Горсей пишет о трех днях, Поссевино о пяти, хотя в действительности царевич болел одиннадцать дней — - с 9 по 19 ноября.

Русские летописи либо вовсе молчат об обстоятельствах дела, либо повествуют о них весьма туманно, oграничиваясь замечанием, что царевича «не стало». Дьяк Иван Тимофеев, автор «Временника», упоминает, что, по словам некоторых, царевич погиб «от рукобиения бо отча» при попытке удержать царя откакого-то «неподобства», и только «Псковский летописец», воспроизводя польскую версию, прямо говорит, что царь убил сына посохом: «остнем поколол, что учал ему говорити о выручении града Пскова».

Единственный очевидец происшедшего — сам Грозный - описывает несчастье, приключившееся с сыном, в неопределенных выражениях. Руководители земщины, уехавшие в Москву, получили от него следующую грамоту: «От Beликого князя Ивана Васильевича всея Руси боярину нашему Никите Романовичу Юрьеву да дьяку нашему Андрею Щелкалову. Которого вы дня от нас поехали и того дни Иван сын разнемогся и нынче конечно болен (то есть находится при смерти. — С. Ц.)... »

Как видим, царь ни словом не обмолвился о полученной царевичем ране. Haпротив, его слова подтверждают вышеприведенные известия о том, что причиной смерти старшего сына была какая-то опасная болезнь, видимо горячка. В какой мере гибели царевича способствовали полученные им побои, если таковые действительно имели место, навсегда останется неизвестным. Исследование его останков, покоящихся в Mосковском Архангельском соборе, показало, что кости чере подверглись почти полному разрушению от времени, в связи с чем объективно подтвердить у него черепную тpaвму не представляется возможным; однако следов крови на его волосах обнаружено не было. Во всяком случае, Грозный никогда не каялся в убийстве сына, а лишь молился за упокой его души.

Так что, взвешивая все обстоятельства дела, приходится признать: наше всенародное убеждение в том, что Грозный является сыноубийцей проистекает всего лишь из нашей привычки вешать на грозного царя всех собак без разбора.