1. Виды народных драматических действ и театральные игрища.
2. Жанры фольклорного театра. Особенности бытования и исполнения.
2.1. Святочное ряжение.
2.2. Приговоры балаганных (карусельных, подкачельных) дедов.
2.3. Вертепные представления.
2.5. Театр Петрушки.
3. Народная драма как жанр фольклора.
4. Анализ драм «Лодка» и «Царь Максимилиан».
4.1. История бытования.
4.2. Сюжет.
4.3. Драматический конфликт.
4.4. Идейный пафос. Функция пародии (мнимая глухота, «косноязычие», «глуповатость»).
4.5. Типы персонажей. Значение костюмов и атрибутов актеров.
4.6. Приемы реализации метафоры, оксюморонов, обобщений.
4.7. Язык и стиль речевых самохарактеристик персонажей. Роль выходных монологов (песен).
Тексты и литература
Берков П. Н. Одна из старейших записей «Царя Максимилиана» и «Шайки разбойников» // Русский фольклор. М.; Л., 1959. Вып. 4.
Власова З. И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001.
Всеволодский-Гернгросс В. Н. Русская устная народная драма. М.; Л., 1959.
Гусев В. Е. Русский фольклорный театр ХVII - начала ХХ веков. Л., 1980.
Народный театр / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. А. Ф. Некрыловой и Н. И. Савушкиной. М., 1991. Серия «Библиотека русского фольклора».
Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Л., 1988.
Савушкина Н. И. Русская устная народная драма. М., 1978. Вып. I; 1979. Вып. II.
Савушкина Н. И. Русский народный театр. М., 1976.
Фольклорный театр / Сост., вступ. ст., предисл. к текстам и коммент. А. Ф. Некрыловой и Н. И. Савушкиной. М., 1988.
Детский фольклор
1. История собирания и публикаций детского фольклора.
2. Проблемы изучения детского фольклора. Современные подходы в жанрово-видовом делении и классификации.
3. Фольклор раннего детства. Основные поэтические жанры.
4. Детская мифология и игровой фольклор детей. Образы, сюжетика, своеобразие языка.
5. Особенности бытования разных форм детского фольклора в современном мире. Взаимодействие с массовой культурой и авторским творчеством.
При работе над этим вопросом вспомните собственный опыт из разных периодов своей жизни.
Тексты и литература
Детский поэтический фольклор: Антология / Сост. А. Н. Мартынова. СПб., 1997.
Лойтер С. М. Русский детский фольклор и детская мифология: Исследования и тексты. Петрозаводск, 2001.
Лурье М. Л. Детский современный анекдот // http://www.ruthenia.ru/folklore/luriem1.htm.
Мельников М. Н. Русский детский фольклор. М., 1987.
Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Вып. 1: Младенчество, детство. М., 1991.
Русский школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / Сост. А. Ф. Белоусов. М., 1998.
Тверской детский фольклор / Сост. Л. В. Брадис, В. Г. Шомина. Тверь, 2001.
Фольклор Тверской губернии. Сборник Ю. М. Соколова и М. И. Рожновой. 1919-1926 гг. / Изд. подг. И. Е. Иванова и М. В. Строганов. СПб., 2003.
Ченчи-баченчи: Детский игровой фольклор Верхнекамья / Сост. С. В. Хоробрых. Пермь, 2001.
Чередникова М. П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995.
Частушка
1. Определение жанра.
2. Поэтическая форма частушек.
2.1. Частушка и скоморошина. Алогизм образов и композиции.
2.2. Роль повтора в частушке.
3. Песенная форма частушки.
3.1. Частушки на мотив яблочка :
Большевик, большевик,
Куда топаешь?
К гайдамакам попадешь –
Пулю слопаешь;
3.2. Частушки на мотив бочки :
Я на бочке сижу,
А на бочке птичка;
Режь, бей большевиков –
Вот наша привычка
3.3. Частушки на мотив семеновны :
Гармонист сидит,
Улыбается,
Играть семеновну
Ему нравится.
3.4. Частушки на мотив цыганочка :
Гармонист ты, гармонист,
Выйди на поляночку,
Ты сыграй, а я спляшу
Веселую цыганочку .
3.5. Частушки на мотив сараточка :
Ты сыграй, парень кудрявый,
Я веселу песню гряну.
Ты сыграй сараточку ,
Развесели солдаточку.
4. Бытование частушки.
4.1. Частушечные спевы и «словесные поединки».
4.2. Экспансия частушек в современный обрядовый фольклор.
5. Тематическая классификация частушек.
5.1. Любовные частушки.
5.2. «Злободневные» (политические) частушки.
5.3. Прозвищные частушки, частушки-дразнилки, ругательные и частушки-присловья.
Тексты и литература
Русские частушки / Пред. и отбор текстов Н. И. Рождественской и С. С. Жислиной. М., 1956.
Частушки в записях советского времени / Изд. подг. З. И. Власова, А. А. Горелов. М.; Л., 1965.
Частушки / Под ред. Л. А. Астафьевой. М., 1987.
Частушки / Сост., вступит. статья, подгот. текста и комментарии Ф. М. Селиванова. М., 1990.
Русская частушка: Фольклорный сборник / Сост. и автор вступительной статьи А. В. Кулагина. М., 1992.
Русские частушки / Сост. П. Ф. Лебедев. Саратов, 1998.
Степанов В. И. Деревенские посиделки и современные народные песни-частушки // Этнографическое обозрение. 1903. № 4.
Флоренский П. А. Собрание частушек Костромской губернии Нерехтского уезда. Кострома, 1909.
Симаков В. И. Сборник деревенских частушек Архангельской, Вологодской, Вятской, Олонецкой, Пермской, Костромской, Ярославской, Тверской, Псковской, Новгородской, Петербургской губерний. Ярославль, 1913.
Сборник великорусских частушек / Под ред. Е. Н. Елеонской М., 1914.
Князев В. В. Частушки-коротушки. СПб., 1913.
Князев В. В. Современные частушки 1917-1922 гг. М., 1924.
Фольклор Тверской губернии. Сборник Ю. М. Соколова и М. И. Рожновой. 1919-1926 гг. / Издание подгот. И. Е. Иванова и М. В. Строганов. СПб., 2003.
В. И. Симаков и народное творчество: Материалы и исследования: Выпуск 3. Тверь: «Марина», 2006.
Царь Максимилиан
Давно заброшенный казенный рудник, мало-помалу превратившийся в захудалую деревушку, представлял из себя горстку одряхлевших кривых изб, совокупно свалившихся на дно крутого оврага и толкающих друг друга в кривую и загрязненную речушку. Мелкосопочные незаселенные на десятки верст пространства, как белое волнующееся море, уходили далеко во все четыре стороны вплоть до голубых краев небесного зонта и наводили тупое, нудное уныние. Это уныние было так велико, что когда по узкой, унавоженной за зиму дороге с соседних пашен спускались к селению воза с сеном или соломой, то это вносило какое-то праздничное оживление в окрестности, хотя воза эти издали и казались косматыми отрубленными и тихо сползающими вниз головами сказочных разбойников. Немного раньше, на горе, возле разноцветных рудных отвалов, вблизи шахты стояли большие казенные здания: казармы, лазарет, контора и дом пристава, но в последние годы все это как-то быстро исчезло. Лазарет сгорел, и сгорел как-то странно: никто в нем не жил, и он стоял особняком, заваленный разным казенным имуществом, и вдруг в одну из темных ночей вспыхнул и сгорел. И никто не спасал его, никто не жалел... Казармы тоже сгорели, но уже в печках мирных жителей селения. Осталась одна контора, общипанная со всех сторон, с провалившейся крышей, и медленно догнивала, покорно ожидая, пока и ее потащат в обывательские печки. Да под горою, возле входа обвалившейся штольни, стояли огромные весы с железными цепями и крепко окованными досками, на которых в праздничные дни качались и шалили ребятишки. Улиц в селении не было ни одной, а кривые переулки как-то бестолково извивались между избами и то суживались в тесные щели, то расплывались в бесформенные площадки, заваленные сугробами снега и кучами застывшего навоза. Подслеповатые окошки покосившихся изб как-то безразлично смотрели на все: и на кучи навоза, и на спины старых амбаров, и на плетни дворов, и просто на соседние заборы. Если в избах было тепло, то стекла окошек чернели и плакали, если холодно, то, покрытые толстым слоем инея, они казались какими-то сплошными бельмами, и веяло от них тоской и злобой, как и от самих обитателей. Привыкшие к каторжной горной работе в шахтах и на разборах, они неохотно брались за пашню, потому что не имели ни плугов, ни лошадей для этого и, все ожидая откуда-то "манифеста" о возобновлении горных работ, они часто сидели без хлеба, без дров и без огня. О своей одежде сами они говорили так: -- Ни постлать, ни одеться! Время от времени, когда ожидания открытия рудника тянулось слишком долго, они собирались у старосты и долго и горячо толковали, тут же преувеличивая или искажая какие-либо слухи, надежды, или просто собственные сочинения об открытии рудника. Вдруг кто-нибудь высоким фальцетом выкрикивал: -- Дыть осенясь я возил в Змиево... тово... как ево? Подлесничаго... Дак он мне прямо сказал, што прибегал сам особый чиновник!.. Ну, и будто што... это... -- Че особый чиновник?.. -- прервал другой. -- Вот, ведь, недавно Игнахина тетка ездила в город... Ну, и тоже, будто што... А что именно -- никто не договаривал... И знали, может быть, что и "особый чиновник" и "тетка Игнахина" только их собственная фантазия, а все-таки хотели верить, что откроется рудник, закипит работа, и хотя и будет их же первых беспощадно давить своим ярмом, но за то будет и "матушка суббота" с верным расчетом, и сердитое, но нарядное начальство с разными веселыми затеями и забавным самодурством, да, наконец, будет и собственный кабачишко, а, стало быть, и песни и пляска... И возбужденье доходило до такой степени, что, забыв все настоящее, обыватели начинали рассчитывать по пальцам, сколько и какие рабочие будут теперь получать, какой будет провиант, сколько на отчет каждому рабочему будут выдавать свечей, почем будет пшеничная мука... Совсем не думали о том, сколько часов и как будут они работать, не думали даже о том, что, может быть, опять будут так же бить и драть розгами, как били тогда, в далекое прошлое... Это казалось неважным. Важнее всего казалось то, что оживило бы их унынье, отбросило бы давно поселившуюся у них тоску и нужду и всколыхнуло бы застывшую мысль... Некоторые из стариков, что помнят еще, как их драли и проводили через строй, тут же кому либо в одиночку шамкали: -- А хоша и били, дак за то без хлеба-то не доводилось сидеть... Бывало, покойничек Никифор Иванович, уставщик-то наш, как рявкнет на материального: -- "У меня штобы и лошади и люди сыты были!.." Потому, говорит, голодный и камня не поднимет, не токмо што... И старик, припоминая доблести Никифора Иваныча, прослезится даже. -- Однова пристав велел дать мне сорок палок, а я в то время хворал. -- Ну, че, -- говорит, -- Федотыч, сейчас ляжешь, али после разочтешься?.. -- Лягу, мол, ваше благородие! -- "Да, ведь, задеру", говорит. -- Дери, мол, ваше благородие, потому от тебя и розга сладка... -- А драть он был лютой! -- продолжал старик. -- Бывало если видит, што плохо дерут, вырвет розгу, да сам и начнет... Дак ижно губы себе в кровь искусает... Ну вот, значит, и лег я, а он и говорит: -- "Встань!" -- Я встал. -- "Ступай, говорит, в лазарет, а то теперь не вынесешь... Злой я сегодня!" -- Да уж потом, через месяц, и вспомнил, что за мной сорок-то. -- "Ложись-ка", -- говорит. -- Лег я... Он меня и начал... и начал... Прошел он двадцать, да и спрашивает: -- "Отдохнешь, говорит, али все сразу?" -- Сыпь, говорю, ваше благородие, все! -- "Ну те, говорит, язве! Я, говорит, и сам устал". -- Да и простил мне остальные-то... Хороший был человек!.. И закаленный побоями и работой старик начинает считать себе годы и считает их особенно, по-своему, ссылаясь на разные события, и в конце концов досчитывается, что он живет уже с четвертым поколеньем, с правнуками, а все еще, кажется, готов пойти и в шахту и под розги, лишь бы открыли рудник, лишь бы зашевелилась их унылая жизнь... И в этих оживленных толках мужики забывались настолько, что выходили из сборни и направлялись к полуразрушенной конторе и, широко размахивая руками, начинали определять, где и как должна выстроиться новая контора, и лазарет, и приставский дом... И все как-то поддаются этому увлеченью, все уже не сомневаются, что это случится... Даже ребятишки, видя это оживление и разинув рты, перестают барахтаться, и бабы выходят из мрачных изб, -- и общие разговоры принимают еще более оживленный и уверенный тон. Но спускаются сумерки, и разговор мало-помалу начинает стихать, затем вдруг оборвется, и мужики, как бы стыдясь внезапно нахлынувшего увлеченья, умолкают и, не глядя друг на друга, медленно бредут в свои холодные, неприветливые избы, где в потемках, на голодный желудок, мгновенный проблеск веселого настроения быстро сменяется тупой и жуткой злобой надолго... И снова одинаково скучные дни идут один за другим длинной вереницей, и столпившееся в крутом овраге селение позабытого всеми рудника кажется кучкой старых, засыпанных снегом могильных холмиков... Жилой казалась только изба торговца Авдеева, да и та терялась среди мертвого селения. И волнистый широкий простор степи, и глубокое небо, и светлое солнце кажутся такими чужими и равнодушными к жалкому селенью, будто и нет его совсем, будто и не бьются там живые сердца, будто и нет в нем ни единой души!.. Накануне Евлан так устал, что даже ругаться с бабой не хотелось, хоть и голодный приехал домой. Приехал поздно. Одонок стога так закутало снегом, а снег так зачерствел, что, откапывая его, пришлось скинуть шубу и работать в одной рубахе. Рубаха на спине подернулась куржаком от пота и, когда он отдыхал, леденела и пристывала к коже. Передергивал плечами и снова огребал приплюснутый одонок. Затем долго накладывал сено, бил Карьку, который все лез к стогу. Карька пугливо бросался в сторону, сваливал с дровней неприбастрыченный воз, а Евлан, стоя на одонке, махал рукою с обидным отчаяньем и длительно и певуче ругался, сочиняя ругательные слова покрепче и позамысловатее... А потом, когда были наложены оба воза, он долго маялся, вывозя их от одонка на торную дорогу. Снег проваливался, лошади падали в оглоблях и подолгу лежали в сугробе, вздрагивая под свистящим бичом. Наконец Евлан выпряг обеих лошадей и, сев верхом на Карьку, ездил на них до торной дороги взад и вперед, пока не получилась разрыхленная глубокая борозда. Запряг лошадей -- воза стали застревать в борозде. Маялся, маялся, выпряг лошадей, свалил воза, вытащил сани на твердый снег и на себе свозил все сено по частям к дороге. Когда снова запряг лошадей и поехал -- стемнело. Велик ли зимний день? После изнурительной работы славно было сидеть на возу, но дыроватый тулуп плохо защищал промокшую от пота рубаху, и она стала коченеть. Пришлось всю дорогу идти пешком подле воза. Дома надо было тотчас же сено сметать на поветь -- иначе чужие коровы за ночь все бы съели: заплоты двора плохие, вросли в сугробы -- всякий теленок проскочит. Отметывая сено, пыхтел под тяжелыми навильниками и, со злости на неудалую бабу, которая стояла с граблями на повети, старался подавать их так, чтобы они заваливали ее и придавливали к омету. Но баба увертывалась и, не смея сердить мужа жалобами, то и дело отплевывалась от попавшей в рот трухи. Словом, так умаялся, что, кое-как поужинав, упал, не разуваясь, на печь и проспал на одном боку до солнышка. Проснувшись и свесив с печи ноги, долго не мог вспомнить, где у него кисет с махоркой и серянками. В кути на шестке трещала сковородка, и приятно пахло жженым маслом. Вспомнил, что Масленица, и что баба скопила таки от одной коровы на лепешки. У подола бабы вертелся Митька, пятилетний сынишка, а на кровати, суча голыми ногами и по перепелиному наигрывая в пустой рожок, лежала пеленочная Фенька. Отыскал кисет и свернул цигарку. В это время в избу вошел, улыбаясь во всю румяную бородатую рожу, Яков Ганюшкин. Он шагнул на средину избы и, махая рукою у груди, весело буркнул: -- Какого черта на печи-то сидишь?.. Гулять надо! Евлан вместо ответа сплюнул под порог и, сморщившись, стал закуривать, держа зажженную спичку в пригоршне. Яков сел на лавку и обратился к Митьке: -- У тебя че сегодня ночью мать-то ревела?.. Митька тоже не ответил, кутаясь в материн подол и потихоньку пища: -- Мама, лепе-ошечки-и!.. Евлан слез с печи и, разминая отекший бок, крепко и негромко выругался. -- Просто, вчера я, как собака умыкался!.. Яков опять широко улыбнулся и несмело спросил, как бы в шутку: -- Ну, че, нынче Максимильяна разделывать пойдем? Евлан взбурил на него суровым взглядом и опять выругался, мрачно и нехотя добавив: -- Нечего делать-то тебе -- дак ты выдумываешь!.. Яков, осмелев, громко рассмеялся и выкрикнул уже без шутки: -- На вот, дак што!.. Праздник!.. Хоть мало-дело пошумаркаем опять!.. Народишко подурачим! А? Евлан опять не ответил и, уставившись злыми глазами на бабу, крикнул: -- Смотри, у те ребенок-то в мокре!.. -- Ну, дак, ведь, ты видишь -- у меня руки в тесте!.. Евлан подошел к Феньке, неумело взял ее на руки и криво улыбнулся. -- Эх ты, мокрохвостая!.. Яков воспользовался моментом и от имени Феньки ядовито подпустил: -- Посмотрю, мол, я, у те-то хвост будет в прощеный день!.. Евлан обернулся к Якову и, потряхивая на руке Феньку, спросил: -- Ты и взаболь што ли?.. -- Насчет Максимильяна-то? -- Ну?.. -- Ну, дак я че язык-то понапрасну мозолить буду!.. Я с ребятами уговорился уж... Дело за тобой только, а ты че-то всю свадьбу испортить нам хошь... Без тебя мы куда, без главного-то?.. Евлан обратился к бабе: -- Кустюмы-то эти разные целы у нас?.. -- На неделе вот на подызбице видела... В плетенушке валялись... -- и в глазах у нее, еще не старых, но выцветших, вдруг сверкнули живые огоньки. -- Достать што ли-ча?.. А Яков еще прибавил искушенья: -- Мы уж и "город" Сереге Авдееву запродали... Пять целковых дает да полведра на артель водки... -- Больше даст!.. -- уверенно роняет Евлан. -- Как, поди, не даст, ежели все, как следно, представим!.. Евлан положил Феньку на кровать, сунул ей в рот соску, и, поспешно сплюнув, весело крикнул жене: -- А ну-ка принеси кустюмы-то!.. Поднавлять, поди, еще доведется... Золотой гумаги куплять... Баба пошла на подызбицу, а Яков взялся за шапку. -- Ну, дак я пойду ребят позову. Надо насчет всего хорошень посоветовать, да "город" строить начать. Завтра у нас, ведь, четверг уж... Эдак видно?.. -- Да видно эдак!.. -- подтвердил Евлан, и, дурашливо улыбнувшись друг другу они расстались. Жалкое, убогое селение в прощеный день вдруг ожило и загудело. Закишел народ в сугробистых и узких переулках, как рой в черемухе. Верхами на лошадях озорные подростки и кряжистый холостяжник, на пошевнях и в кошевках разряженные девки и надменные молодухи, на плохих дровнях или пешком, в сермягах и лохмотьях, беднота, пурхающаяся в рыхлом снегу, но пронырливая и любознательная детвора -- все с растянутыми и искривленными улыбкой любопытства и восторга лицами, стараются пробиться в центр большой движущейся по улице толпы... От туда несутся какие-то выкрики, разгульный рев и смех толпы, там пиликает гармошка, мяучит скрипка, балабонит бандурка... Там царь Максимилиан со свитой и шутами ходит!.. Вот из зажиточной избы на крыльцо сам Авдеев выходит, в халате и с почтенной бородой, добродушно-весело смеется и делает рукою пригласительный знак: -- Ну-ка, покажись поближе-то, Евлаха!.. -- и косится на Серегу, молодого сына. Толпа расступается и, сопровождаемый генералами и принцами, к избе подходит царь Максимилиан в украшенном жестяными регалиями унтер-офицерском мундире с блестящими эполетами, в белых коленкоровых штанах с выпуском поверх пимов, в замысловатой со звездами треуголке из синей сахарной бумаги и с петушьим гребнем наверху... Через плечо у него красная кумачовая лента, через другое -- синяя... В руках посеребренное трепало. Грудь и живот выпячены вперед -- подушка подложена. Он выступает гордо и величаво, глаза блестят, небольшая рыжая бородка вперед торчит, трепало на отлете, а зычный голос запальчиво выкрикивает: -- Да, да, да, да, да!..Я Максимильян, царь заморской
Принц немецкий, король турецкой...
Одно мое слово приказа
Исполнить должны вы три раза:
Казнить басурманов не русских,
Азиатов французских...
Которы похитили, скрали
Мою благоверную кралю! И главный принц, одетый поскромнее царя, но с таким же гребнем, быстро выступает вперед и, подняв свое трепало кверху, оборачивается к подданным и подхватывает: -- Да, да, да, да, да!..
Эй, верные евнухи-слуги,
От вас я желаю услуги,
Доставьте сюда мне немедля
Фельдмаршулов, всех афисэров!.. Выдвигается целый ряд фельдмаршалов и офицеров, самых различных родов оружия, и каждый по-своему исполняет свое назначение, в то время, как царь Максимилиан начинает тосковать по похищенной супруге и требует его распотешить. Появляются в вывороченных шубах двое шутов. Один из них, у которого побольше борода, одет бабой, в шаль и юбку. В руке у него тряпичный ребенок, в другой -- банный веник, он хлещет ребенка веником и сам же кричит за него: -- Уа! Уа!.. У-а... Другой шут подходит и утешает. Между ними происходит забавная сцена с поцелуями и смешными объяснениями. Царю это нравится, он начинает милостиво улыбаться, а музыка заводит плясовую. И все, во главе с Максимилианом, пускаются в бурный пляс. Толпа хохочет, гикает, пляшет сама и выкрикивает: -- Вот дак царь Макся-Амельян!.. -- Ай-да ну-у!.. -- Сыпь, наяривай!.. -- Ха, ха-ха-а!.. Максимилиан что-то опять вычитывает, тычет в воздух трепалом и ходит гоголем, шуты хохочут и кричат, кувыркаясь по снегу, музыка смешивается с восторженными криками толпы, а хозяин дома выносит из избы водки и угощенья... И шумная толпа движется дальше, увлекаемая веселой процессией. Люди толкают топчут друг друга, утопают в сугробах, и жадно смеющимися и осовелыми глазами вглядываются в величавого и нарядного Царя Максимилиана... За толпою на Карьке, запряженном в простые розвальни, едет Евланова баба. За пазухой у нее Фенька, а рядом, на охапке сена, с разинутым ртом и расширенными удивленными глазами, Митька. Он зорко всматривается в "царя" и жадно ловит непонятные выкрики: "Я принц немецкой... Турецкой...
Басурманов... Французских..." Он не понимает их значения, но чует, что все это должно быть очень страшно и красиво, как можно над этим смеяться?!. А все смеются, дураки!.. Солнышко уже склоняется к вечеру, и толпа прошла все селение. Царь Максимилиан и вся свита порядком охмелели, но представление еще не кончилось. Толпа валом валит за околицу, к старым казенным весам, где на ровной площади красуется белый "город"... Вдоль площади прокопана в глубоком снегу широкая канава: это улица "города", а по средине ее снежные столбы, по краям на них широкая плаха, а на плахе разные истуканы из снега... По краям канавы тоже все белые истуканы, у которых вместо глаз шарики овечьего помета, носы из сена, во рту трубки из палок... Это все "басурманы не русские, да азиаты французские"... Царь Максимилиан -- собственник этого города. Он покорил его и теперь ждет такого "храброго лыцаря", который смог бы взять его силой и молодечеством... Бурно окружает "город" привалившая толпа... Царь Максимилиан взбирается на плаху, становится над воротами "города" и ждет смельчаков... Его свита и подданные становятся рядами на стены города, готовые самоотверженно защищать ворота "города" от неприятеля... Выезжают на добрых конях богатыри -- охотники и, разогнав во всю прыть лошадь, скачут по улице-рытвине к воротам. Но Максимилианово войско обрушивает на отважного охотника глыбы снега, бьет прутьями, сдергивает с лошади и загребает в снег... Так расправляется оно с десятками всадников... Толпа напряжена. Она придвинулась к воротам. Окружила санями и лошадьми весь "город". И уж не вслушивается в то, что выкрикивает стоящий на воротах царь Максимилиан, не смеется над дурашливыми шутами в шубах навыворот. Она ищет глазами настоящего богатыря, который возьмет таки "город" своей храбростью... И вот выезжает на ретивом коне, в седле под серебром, сын торговца Серега Авдеев, парень ростом невеликий, годами млад... -- Неужели осмелится?.. -- Стопчут они его, похоронят в снегу, как котенка!.. Но он смело бросается по "улице" "города", и Максимилианово войско только для виду нападает на него... Он прорывается сквозь цепь и, обсыпанный снегом, при оглушительном крике толпы и войска проскакивает в ворота... -- Взял город!.. Ай, да Серега, молодец!.. И в ту же минуту рушатся ворота города, и те же придворные в полон берут царя Максимилиана и понурого, печального ведут его под руки перед лицо победителя... А победитель выдает ему семь с полтиной наличными и выставляет три четверти водки на всю артель... Евланова баба подъезжает к плененному царю и, к удивлению Митьки, кричит ему: -- Да ты дай мне хоть два-то рубля... Ведь, все равно -- пропьешь!.. Царь Максимилиан подходит к розвальням и, пошатываясь, кричит Митьке: -- Ну че, сынок, замерз?.. Селение обволакивают синие сумерки, толпа сваливает в переулки и тает в них... Царь Максимилиан, в обнимку с принцами и генералами, уходит с громкою песней распивать водку... Митька смотрит им в след, и не хочется ему, чтобы царь Максимилиан был его тятькой, который завтра поедет за сеном, будет курить вонючий табак и бить и ругать мамку... Обидно Митьке, и становится еще обиднее, когда, проезжая по убогому селенью, он видит перед каждою избою зажженные костры соломы: это горит Масленица с лепешками, молоком и всем скоромным... И губенки его складываются сковородником... Оригинал
Ф рагмент статьи Анны Некрыловой «Царь Максимилиан» в Народном театре», опубликованной в книге «Народный театр»:
<...> «Алексей Ремизов, чье творчество пронизано образами и темами русского фольклора, на основе вышедшего в начале ХХ века свода текстов «Царь Максимилиан» создал авторское произведение – драму, где наряду с традиционными героями действовали и придуманные им персонажи из современной эпохи, где заводилами оказывались любимые ремизовские черти.
Между тем «Царь Максимилиан» не ушел с народной сцены и в XX веке. Организатором народного театра в своем имении Поленово Тульской губернии была семья художника В.Д. Поленова. Дочь художника, Е.В. Сахарова, оставила любопытные, очень живо и чуть иронично написанные воспоминания об одном из представлений «Царя Максимилиана», имевшем место в 1918 году. В 1920–1930-е годы пьесы народного театра ставились на клубных сценах в Заонежье и Каргополе, в Тверской, Ярославской областях, кое-где в Сибири. В 1967 году студенты-филологи Московского университета в переполненной аудитории показывали своего «Царя Максимилиана», реконструированного в результате экспедиций на р. Онегу. В начале 1980-х годов «Царя Максимилиана» возродил знаменитый коллектив Дмитрия Покровского. По найденным в архивах и зафиксированных в экспедициях фрагментам силами новгородского фольклорного ансамбля «Кудесы» был восстановлен местный вариант этой драмы, прочно вошедший в репертуар «Кудес» и с успехом разыгрывающийся под стенами Новгородского кремля».
Фрагмент статьи Анны Касумовой «Рождественские подарки» в Петербургском театральном журнале (2002 г.):
<...> «Спектакль Галибина, показанный на Рождественском фестивале, как и «Игроки», имеет своего предшественника в Петербурге: к теме русской истории Галибин обращался в «Сказании о царе Петре». В Новосибирске он продолжил эту тему, обратившись к истокам – народной драме «Царь Максимилиан» (оформление Эдуарда Кочергина), правда, в интерпретации драматурга Е. Греминой, украшенной поэмой Алексея Толстого . «Земля наша богата, порядка в ней лишь нет» – лейтмотивом звучит через весь спектакль. Царь Максимилиан, которого выбирают из народа, обзаводится свитой. Начинается первый виток игры, продолжающийся до смерти правителя. Потом – все сначала: выбирают царя, свиту, и каждый раз царь остается прежним, только зовется иначе, в зависимости от хода российской истории. Александр Галибин к существующим у Алексея Толстого именам добавляет свои: Максимилиан то предстает нам в виде Сталина, то вдруг, как Хрущев, начинает бить башмаком по кафедре. Здесь пародируют Ельцина, Горбачева и Ленина, и все это напоминает финальную игру Клуба веселых и находчивых. Элементы мюзикла лишь усиливают впечатление. Взяв микрофоны, народ вдруг запоет совсем не плач русский, а самую что ни на есть популярную «Убили негра, убили»… И следом – «Боже, царя храни»… А может быть, прав Галибин, может быть, именно такова она, новейшая история России, – бесконечные вариации на тему пьесы Е. Греминой «Царь Максимилиан»?» <...>
История создания
В основу пьесы лeгло описание народной драмы «Царь Максимилиан» в своде Бакрылова, в котором автор собрал обширный фольклорный материал. Автор скомпилировал несколько ярких образцов народной драмы в русской культуре и создал свой вариант пьесы «Царь Максимилиан». Ознакомившись с этим произведением Бакрылова, Алексей Ремизов выразил мнение, что пьеса написана грубо и вульгарно , а ее части соединены друг с другом механически. После заседания редакционной комиссии, на котором обсуждался свод Бакрылова, Ремизов принял решение создать свой вариант пьесы.
Ремизов работал над драмой не только как писатель, но и как ученый , во многом опираясь на историко-филологические работы:
«…Я, кладя мой, может быть, один единственный камень для создания будущего большого произведения, которое даст целое царство народного мифа, считаю моим долгом, не держась традиции нашей литературы, вводить примечания и рассказывать в них ход моей работы» .
В своём произведении Ремизов попытался воплотить свои представления об идеальном народном театре - «театре площадей и дубрав» и мистериальном действе в противовес «театру стен». Практически это стремление выразилось в том, что Ремизов максимально упростил постановку пьесы и по сравнению с пьесой Бакрылова существенно сократил число персонажей. Уменьшив описательные ремарки, он сделал «шаг от натуралистического театра» .
Сюжет
Во многом сюжет народной драмы опирается на историю Петра I и царевича Алексея . Царь Максимилиан - царь, решивший жениться на иностранной царице и отказаться от православной веры . Сын царя, Адольф, выступает против женитьбы отца. Пытаясь переломить решение сына, царь Максимильян заключает Адольфа под стражу, а в конце концов и казнит.
Герои
- Царь Максимилиан (Максимиян, Максимьян) - «грозный и сильный царь», задумавший жениться на заморской царевне, и отказаться от православной веры, а поклоняться «кумирическим богам». Ходит в короне и с орденами, размахивает скипетром или мечом.
- Адольф - сын царя Максимилиана, который отказывается молиться «кумирическим богам», за что царь Максимилиан его казнит. Ходит в военной форме, но попроще, чем у царя. После тюремного заключения - слабый и без знаков отличия.
- Рыцарь Брамбеус - призывает царя изменить свое решение, и не казнить ни в чем не повинного Адольфа, но царь Максимилиан его не слушает. Огромный и седой.
- Скороход - сообщает всем о воле царя Максимилиана.
- Старик-гробокопатель - готовит могилу для Адольфа (сам А. М. Ремизов сравнивал его с могильщиками в трагедии Шекспира «Гамлет»).
- Старуха-смерть - приходит за царем Макисмилианом.
Примечания
Ссылки
- Пьеса «Царь Максимилиан» в обработке А.Ф. Некрыловой и Н.И. Савушкиной
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Царь Максимилиан" в других словарях:
«Царь Максимилиан» - ЦАРЬ МАКСИМИЛИАН популярнейшая фольклорная пьеса. Действие происходит в условной земле (Я не император русский, не король французский...). Основу пьесы составляет конфликт царя с сыном Адольфом, к рый от наших кумирических (т. е. языческих)… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
Для этой статьи не заполнен шаблон карточка {{Имя}}. Вы можете помочь проекту, добавив его. Максимилиан лат. … Википедия
- (12 октября 1558, Винер Нойштадт 2 ноября 1618, Вена) эрцгерцог австрийский из династии Габсбургов … Википедия
Пётр I Алексеевич Портрет Петра I. Поль Деларош (1838) … Википедия
Царство Русское Царьство Руское Царство ← … Википедия
Запрос «Иоанн IV» перенаправляется сюда, см. Иоанн IV (значения). В летописях прозвание Грозный также употребляется применительно к Ивану III . Иван IV Грозный Иван IV Васильевич … Википедия
- (настоящая фамилия Кириенко Волошин). (1877 1932), поэт, художественный критик, художник. В поэзии сыновнее чувство природы как космического целого, трагическое переживание исторических судеб России: сборники «Иверни» (1918), «Демоны глухонемые» … Энциклопедический словарь
Николай I Павлович … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Фердинанд I. Фердинанд I Фердинанд I … Википедия
Книги
- А. М. Ремизов. Собрание сочинений. Том 12. Русалия , А. М. Ремизов. Книга "Русалия" (Двенадцатый том Собрания сочинений А. М. Ремизова) включает в себя драматические произведения: "Бесовское действо", "Трагедия о Иуде принце Искариотском", "Действо о Георгии…
- Неизданные материалы экспедиции Б. М. и Ю. М. Соколовых. 1926-1928. По следам Рыбникова и Гильфердинга. В 2 томах. Том 2. Народная драма. Свадебная поэзия. Необрядовая лирика. Частушки. Сказки и несказочная проза. Творчество крестьян , . Том состоит из уникальных фольклорных текстов, собранных в 20-е гг. XX века в заповедной культурной зоне Русского Севера. В него вошли тексты народной драмы ("Царь Максимилиан" и "Лодка"),…
НАРОДНАЯ ДРАМА (ТЕАТР)
Народная драма – это устно-поэтические произведения, в которых отражение действительности дается через поступки и разговоры действующих лиц, в них слово неразрывно связано с действием. Начало русского народного театра восходит к очень отдаленным временам. Игры, хороводы, языческие обряды с элементами драматического действия были широко распространены не только у русских, но и у всех славянских народов. В «Повести временных лет» автор-христианин с неодобрением упоминает «игрища», «пляски» и «бесовские песни», устраиваемые некоторыми восточно-славянскими племенами. В русском фольклоре к драматическим действам относят обряды, ряженья, игры (игрища), хороводы, драматические сценки, пьесы, а также кукольный театр. Отличие драматических действ от других жанров состоит в том, что общефольклорные качества проявляются в них особым образом; условность, присущая фольклору, здесь проявляется особенно отчетливо. Это наблюдается и в характеристике внутренних качеств персонажей, и в обрисовке их внешности, и в наделении их особыми одеждами и аксесуарами. Традиция и импровизация в драматических действах выражается иначе, чем в других жанрах фольклора, здесь импровизация проявляется в виде варьирования текста, вставок новых сцен или выпуска отдельных мест текста. Особую роль в этом жанре играет контрастность, она может представлять собой социальные антитезы (барин и мужик), бытовые антитезы (муж и жена), антитезы положительного и отрицательного начал (в кукольном театре – Петрушка и его противники). В драматических действах более сложный синкретизм, так как включает в себя слияние слова, напева, музыкального сопровождения, пляску, употребление жестов и мимики, костюмировку, иногда часть текста поется, а часть декламируется и т.д.
Народный театр зарождается в тот момент, когда он обособляется от обряда и становится отражением жизни народа. Первые упоминания о театре на Руси относятся обычно к XI веку, когда из участников народных игр и представлений выделились потешники-скоморохи . Творчество скоморохов выражало мысли, чаяния и настроения народа, чаще всего бунтарские идеи. С этой точки зрения интересна былина «Путешествие Вавилы со скоморохами», в которой рассказывается о том, как веселые люди, скоморохи, вместе с Вавилой решили переиграть злого царя Собаку. От игры скоморохов и Вавилы царство царя Собаки сгорело «с краю и до краю», и «посадили тут Вавилушку на царство». Скоморошество было формой русского национального театра, существовавшего в течение ряда веков, оно явилось почвой, на которой возник русский театр. Но академик П.Н.Берков считает, что «неправильно выводить русский народный театр целиком из искусства скоморохов: «русский театр вырос из самой народной жизни, а искусство скоморохов составляло только часть народного театра».
Одной из самых древних форм народных действ было ряженье , ситуация, когда человек рядился в животных: козу, медведя, волка, коня и т.д. Обычай ряженья был широко распространен в Киевской Руси, обычай этот с некоторыми изменениями сохранился до нашего времени; русские по традиции рядятся во время праздника «Русской зимы».
Во всех обрядах, и в календарных, и в семейных, есть черты драматического действия. Игры, хороводы и обрядовые драматические сценки еще не были театром в прямом смысле слова, не были зрелищем. В зарождающемся театральном действии велика роль «игрищ» . «Игрищем» принято называть те импровизированные народные пьесы-спектакли, которые занимают промежуточное положение между «игрой» и «устной драмой». Первые упоминания о подобных представлениях относятся к XVII веку («Игрище о барине», «Помещик, судья и мужик»). От обрядов и игр путь лежал к собственно драматическим представлениям, для формирования которых особенное значение имели народные хоровые игры, а также бытовые сценки, разыгрываемые бродячими певцами, музыкантами и актерами-скоморохами.
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
Особую, чрезвычайно яркую страницу народной театральной зрелищной культуры составляли ярморочные увеселения и гулянья в городах по случаю больших календарных праздников (рождество, масленица, пасха, троица и др.) или событий государственной важности. Расцвет гуляний приходится на XVIII – начало XIX века, хотя отдельные виды и жанры народного искусства создавались и активно бытовали задолго до обозначенного времени, некоторые, в трансформированном виде, продолжают существовать по сей день. Таков кукольный театр, медвежья потеха, прибаутки торговцев, многие цирковые номера. Ярмарки и гулянье всегда воспринимались как яркое событие, как всеобщий праздник. На ярмарках особое место отводилось кукольному театру, который на Руси имел несколько разновидностей: «Петрушка», «Вертеп», «Раёк».
Театр Петрушки – это театр кукол, одеваемых на пальцы. Такой театр существовал, вероятно, еще в Киевской Руси, доказательством тому служит фреска в Софийском соборе в Киеве. Путешественник Адам Олеарий, трижды посетивший Россию в 30-х годах XVII века, оставил следующее описание кукольного театра, увиденного им под Москвой: «Вожаки медведей имеют при себе таких комедиантов, которые, между прочим, тотчас же могут представить какую-либо шутку с помощью кукол. Для этого они обвязывают вокруг тела простыню, поднимают свободную ее сторону вверх и устраивают над головой своей нечто вроде сцены, с которой они и ходят по улицам и показывают на ней из кукол разные представления».
Петрушка больше вего похож на Иванушку из русских народных сказок, это неунывающий герой, который выходит победителем из разных неприятных ситуаций. Этот герой издевается над представителями власти и духовенства; его меткое, острое слово отражало бунтарские настроения народа. Приключения Петрушки сводились к потасовкам, его часто избивали, забирали в тюрьму, но он всегда в конце оказывался победителем. Текст всего представления изменялся в зависимости от местных условий. Действие в театре Петрушки комментировалось в виде беседы кукловода с самим героем; текст состоял из различных грубоватых шуток, часто рифмованных, которые могли применяться к местным событиям и лицам. Но Петрушка не всегда был только забавой толпы, собирающейся на ярмарках и площадях. Это был театр злободневной сатиры, за которой кукольники нередко попадали в тюрьму. Несмотря на примитивность театра Петрушки, его образ имеет глубокие корни в русском фольклоре. Петрушка – воплощение народной смекалки, шутки, непринужденного остроумия, искреннего смеха. В комедии о Петрушке выражались бунтарские настроения народа, его оптимизм и вера в свою победу. Театр Петрушки неоднократно отражался в произведениях художественной литературы. В поэме «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов изображает сельскую ярмарку и заставляет странников посмотреть «комедию с Петрушкой». М.Горький высоко ценил этот образ: «Это – непобедимый герой народной кукольной комедии. Он побеждает всех и все: полицию, попов, даже черта и смерть, сам же остается бессмертен. Герой комедии – веселый и хитрый человек, под личиной комического гротеска скрывающий лукавый и насмешливый ум».
Вертеп – особый вид кукольного театра, в Россию он пришел из Европы. Вертепная драма связана с обычаем устанавливать в храме на Рождество ясли с фигурками богородицы, младенца, пастухов, животных, этот обычай пришел в славянские страны из средневековой Европы. В католической Польше он перерос в подлинно народное религиозное представление и в таком виде проник в Украину, в Белоруссию, в некоторые районы России. Вертепная драма разыгрывалась в специальном ящике, разделенном на два этажа, который переносили два человека. Носителями вертепа были бродячие попы и монахи, бурсаки, а позднее крестьяне и мещане. Вертепные представления связаны с так называемыми «школьными драмами», которые сочинялись и разыгрывались учениками церковных училищ, «коллегий» и «академий». Школьные драмы состояли из инсценировок рождения Христова и других библейских сюжетов. Свое название эти сцены получили от того, что сцена рождения Христа разыгрывалась в вертепе, пещере, скрытой от людей. События, связанные с рождением Христа, исполнялись в верхнем ярусе, а эпизоды с Иродом и бытовая, комедийная часть – в нижнем. Верхний этаж обычно обклеивался голубой бумагой, в центре изображались ясли с младенцем, над яслями рисовалась звезда. Нижний этаж обклеивался яркой цветной бумагой, справа и слева имелись двери, через которые куклы появлялись и уходили. Деревянные куклы делались высотой пятнадцать-двадцать сантиметров, их раскрашивали или наряжали в матерчатые одежды, закрепляли на стержнях, с помощью которых передвигали по прорезям в полу ящика. Кукольник сам говорил за всех персонажей, за ящиком сидели музыканты и певцы. В русской традиции религиозная часть не занимала большого места, зато довольно развитой была комедийная половина, где одна за другой ставились сценки бытовые, исторические, шуточные. «Вертеп» оказал большое влияние на развитие устной народной драмы, впоследствии в репертуар народного театра вошли почти все вертепные интермедии.
Раёк – это театр картинок, распространившийся по всей России в XVIII-XIX веках. Раёк – это ящик, короб, довольно большого размера. На его передней стенке имелись два отверстия с увеличительными стеклами, внутри короба помещалась бумажная лента с нарисованными картинками (она перекручивалась с ролика на ролик). Раешник передвигал картинки и давал к ним пояснения. Интерес райка заключался не столько в картинках, сколько в пояснениях, которые отличались остроумием, своеобразным складом речи. Картинки на ленте вначале были религиозно-церковного содержания, но постепенно их вытеснили различные светские изображения: пожаров, заграничных городов, царской коронации и др. Показывая картинки, раешник давал им протяжно-крикливое описание, часто сатирического характера. Например, «Вот город Париж, как въедешь, так и угоришь, сюда наша знать едет денежки мотать, отправляется с золота мешком, а возвращается на палочке верхом». Хотя раёк возник позже многих других форм народного театра, но все же его влияние проникло в устную драму, особенно велико воздействие «раешного стиля» на язык народной драмы.
НАРОДНЫЕ ДРАМАТИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Тематика и проблематика крупных народных драм сходны с другими жанрами фольклора. Об этом свидетельствуют прежде всего ее основные персонажи – вольнолюбивый атаман, разбойник, храбрый воин, непокорный царский сын Адольф. В них народ воплотил свои представления о положительных героях, с глубоко привлекательными для их создателей чертами – удалью и отвагой, бескомпромиссностью, стремлением к свободе и справедливости.
Народные драматические произведения, сложившиеся на основе богатой театральной традиции, по идейно-тематическому признаку можно подразделить на три группы: 1) пьесы героические , рассказы о бунтарях, выразителях стихийного протеста («Лодка», «Шлюпка», «Шайка разбойников», «Атаман Буря» и т.д.), 2) пьесы историко-патриотические , выражающие патриотизм русского народа («Как француз Москву брал», «Царь Максимилиан», «О богатыре и русском воине» и др.), 3) пьесы на бытовые темы («Барин и Афонька», «Барин и приказчик», «Мнимый барин» и др.).
«Лодка» – центральное произвдение первой группы, по количеству записей и публикаций оно принадлежит к наиболее известным. Обычно «Лодку» относят к так называемому «разбойничьему» фольклору. В глазах народа разбойники – это мстители за угнетенное состояние, это личности, отстаивающие народные права, поэтому разбойники не только не осуждались, но воспринимались как герои. Поэтому драму «Лодка» следует определить как произведение с героической тематикой. В основе «Лодки» лежит песня «Вниз по матушке по Волге», это инсценировка событий, описываемых в песне. Образы атамана, есаула, добрых молодцев, удалых разбойничков обусловлены песнями разинского цикла. Сюжет пьесы прост: шайка разбойников во главе с атаманом и есаулом плывет по Волге. Есаул в подзорную трубу оглядывает местность и докладывает атаману о том, что видит. Когда на берегу попадается большое село, разбойники высаживаются и нападают на помещичью усадьбу. Один из вариантов пьесы заканчивается призывом: «Жги, пали богатого помещика!»
В центре пьесы образ благородного разбойника – атамана, который иногда не имеет имени, а в некоторых вариантах называется Ермаком или Степаном Разиным. Именно образ Разина наиболее полно выражает основной идейный смысл пьесы: социальное недовольство народных масс, их протест.
В основе «Лодки» лежат и песни о разбойниках, в том числе о Разине, и лубочные картинки, и лубочные романы, и литературные песни. Это отразилось и в сложной композиции пьесы: в ней есть монологи и диалоги, разговор атамана с есаулом, народные песни, цитаты из литературных произведений. «Лодка» пережила сложную историю: в нее включались новые песни, интермедии, например, сцена с доктором, но основа сюжета сохранялась. В разных районах России бытовали разные варианты этого сюжета, например, в пьесе «Шайка разбойников» отражен один из эпизодов крестьянской войны в Украине. В Сибири записан вариант «Лодки», где разбойники не просто жгут усадьбу помещика, а устраивают над ним суд. В некоторых вариантах пьесы рисуются несогласованные действия между атаманом и членами шайки, иногда казаки ссорятся друг с другом. Мотивы и ситуации драм «Лодка», «Шайка разбойников» широко известны не только в фольклоре разных народов, но и в литературе периода романтизма.
К историко-патриотической драме может быть отнесена пьеса «Как француз Москву брал» . Действие этой одноактной пьесы, возникшей среди солдат, происходит в ставке Наполеона. Французский предводитель показан в этой пьесе сатирически, ему не дают спать замыслы военных авантюр. Наполеон окружен лживой и угодливой свитой, он не может понять общенародного подъема в России. В пьесе показано единодушие русских людей; это и русские женщины, отдающие свои драгоценности на оборону страны, и крестьянин, отрубивший себе руку, чтобы не служить Наполеону. В драме аллегорически изображен подвиг Раевского, который, по преданию, в решающий момент, чтобы воодушевить армию, посылает в бой собственных детей. В образе жены генерала, который был расстрелян Наполеоном, рисуется верная дочь родины, которая оплакивает своего мужа-героя как защитника родной земли.
В образе Потемкина запечатлены типические черты русского воина, погибающего, но не сдающегося, верного долгу. Тиран в пьесе погибает чаще всего от руки народа: за ним с вилами гонится деревенская баба. Эта пьеса подлинно исторична, в ней есть достоверные осторические факты, но вставлены и вымышленные детали. В целом пьеса точно передает народное отношение к войне 1812 года.
В одну запись «живого вертепа» включена сценка из какой-то не дошедшей до нас пьесы о войне 1812 года. Сценка эта является острой карикатурой, высмеивающей тщеславие Наполеона, который считает, что «почтут меня королем, земным богом». Наполеон допрашивает бедного старика, партизана: «Из какой ты деревни? – «Я из такой деревни, где дубы, да березы, да широкий лист». Партизан не только бесстрашно отвечает на вопросы Наполеона, но и употребляет в речи издевательские прибаутки. Заканчивается сценка тем, что старик неожиданно поднимает палку и бьет Наполеона.
Наиболее любимая пьеса народного театра – «Царь Максимилиан» (30 вариантов). Ряд исследователей (И.Л.Щеглов, Д.Д.Благой) утверждают, что в этой пьесе отразилась история отношений Петра I и его сына Алексея. Исторически это предположение оправдано. «Царь Максимилиан» – это пьеса, разоблачающая внешнее «благолепие» царизма и показывающая его жестокость и бессердечие. Пьеса, вероятно, сложилась в солдатской среде; в ней выводятся военные персонажи (воины и скороход-маршал), отражается военный порядок, в речи действующих лиц употребляется военная фразеология, цитируются военные и походные песни. Источниками пьесы были разные произведения: жития святых, школьные драмы, где есть образы царей – гонителей христиан, интермедии.
Действие пьесы «Царь Максимилиан» развивается довольно последовательно. В первой же сцене появляется царь («Я есть грозный царь ваш Максимильян») и объявляет, что он будет судить своего непокорного сына Адольфа. Царь требует от сына, чтобы тот поклонился «кумирическим богам», но Адольф отказывается сделать это. Три раза происходит объяснение царя с сыном, потом Адольфа заковывают в кандалы и уводят в темницу. В защиту царевича пытается выступить «Исполинский рыцарь», но царь выгоняет его, а храброму воину Анике приказывает защитить город. Царь в гневе из-за того, что Адольф так и не признает «кумирических богов», и приказывает рыцарю Брамбеусу казнить сына. Палач срубает голову Адольфу, однако затем сам пронзает себе грудь и падает мертвым. В конце пьесы появляется символическая Смерть с косой и срубает царю голову.
Пьеса не только обличает тиранию и деспотизм, но и возвеличивает смелого Адольфа. Фантастическая смерть губит царя, что говорит о неотвратимости гибели деспотизма. В этой патриотической пьесе в конфликте противопоставлены два антагонистических образа: Максимилиан – тип тирана, Адольф – тип доброго, гуманного царя, народного заступника, который изменяет родной вере. Источник конфликта, конечно, не в расхождениях по религиозным воросам, а в связи Адольфа с народом, не случайно в одном из вариантов он выступает как член разбойничьей шайки.
Драмы на бытовые темы . В этих пьесах в основном высмеивается образ барина-белоручки, надменного хвастуна («Был в Италии, был и далее, был в Париже, был и ближе»), его жеманство, манерничание, легкомыслие. Главный герой этих пьес – веселый, ловкий слуга, практичный и находчивый Афонька Малый (Афонька Новый, Ванька Малый, Алешка). Слуга издевается над барином, придумывает небылицы, повергает его то в ужас, то в отчаяние. Мужик, солдат, Петрушка высмеивает и преклонение бар перед всем иностранным; вот так описывается меню барского обеда.
