Интересные факты об иосифе орбели - легендарном директоре эрмитажа. Значение орбели иосиф абгарович в краткой биографической энциклопедии

Родился 20 марта 1887 в г. Кутаиси – востоковед с мировым именем, первый президент Академии наук Армянской ССР и действительный член академий ряда стран. С 1934 по 1951 год – директор Государственного Эрмитажа. Происходит из армянского княжеского рода Орбели-Орбелянов. Иосиф Аргутинский, Католикос всех армян, был его предком по материнской линии. Дед Иосифа писал труды по истории армянской церкви на грапаре. И его братья стали великими учеными: Рубен был основоположником подводной археологии, а Леон – автором эволюционной физиологии, нового направления в науке.

В 1911 окончил Петербургский университет. В 1914-1931 - доцент и профессор Петербургского (позднее Ленинградского) университета. С 1920 работал в Государственном Эрмитаже, где создал отдел Востока - крупнейший тогда центр советского востоковедения. В годы Великой Отечественной войны, оставаясь во время блокады вЛенинграде, вёл большую работу по сохранению музейных ценностей; после войны руководил восстановлением Эрмитажа.

Основные исследования посвящены кавказоведению, истории средневековой культуры Ближнего Востока; особенную ценность представляют его исследования по сасанидской и сельджукской культурам. Со студенческих лет участвовал в археологическом изучении средневекового города Ани; был ближайшим сотрудником Н. Я. Марра. Вёл раскопки в районе озера Ван (1916, Турция) и в Армении (1929, 1936 и позднее). Ряд работ Орбели посвящен средневековой культуре, армянской эпиграфике, народному эпосу, курдскому языку, архитектуре Грузии и Армении. Орбели вёл большую педагогическую работу и создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии.

16 июля 1916 года выдающийся востоковед Николай Марр и его 29-летний соратник Иосиф Орбели вынуждены были покинуть древний армянский город Ван. Вот уже на протяжении почти десяти полевых сезонов этот мощный археологический тандем осуществлял раскопки на землях исторической Армении и успел накопить богатейший научный материал. Полевой сезон 1916 года начался поздно: глобальные войны всегда вносят свои коррективы в график запланированных локальных работ. Тем не менее, уже 11 июня ученые приступили к исследованию Топ-рак-Кале и Ванской скалы. Однако уже на тридцать пятый день, в связи с наступлением турецких войск, они вместе с частями русской армии вынуждены будут покинуть город.

Ранее Иосиф Орбели также имел возможность неоднократно натыкаться на следы планомерного уничтожения памятников армянской истории и культуры. Как никто другой, он прекрасно знал, что разработанная властями Большой Порты «Военная стратегия» особым пунктом предполагала ликвидацию на территории империи чуждых турецкому духу памятников любого другого этнокультурного присутствия. И быть может в первую очередь – армянских. Именно тогда он и понял: обнаружение под толстым слоем земли нового памятника национальной истории в состоянии свести на нет все усилия нескольких турецких полков. Это, по сути, та же война.

Примечательна ссора с «классиком античности» Фаддеем Зелинским: последний позволил себе весьма нелестный отзыв о восточной мифологии, намекнув, что любители Митры предпочитают навозный смрад аромату античной розы. «Профессор, вы нагрубили, впрочем, я последую вашему примеру, – парировал молодой Орбели. – А вы помните, чем занимались афинские девушки во время панафинейских игр?» Маститый Фаддей Зелинский вынужден был прервать лекцию. Борис Пиотровский процитирует как-то строки из знаменитого гимна сотрудников Восточного отдела Эрмитажа: «Раздаются свирепые трели, и чернеет вдали борода. Это, верно, бушует Орбели, и скрываются все без следа!»

В 1946 выступает как свидетель на Нюрнбергском процессе. В 1951 неожиданно отстранен от руководства Эрмитажем (в числе других причин - отказ присоединиться к кампании критики покойного Н. Я. Марра). К обличающей речи главного свидетеля культурных преступлений нацистов на Нюрнбергском процессе он действительно готовился всю свою жизнь. В этот день Эрмитаж, интересы которого он как директор музея должен был представлять, ассоциировался в сознании Иосифа Орбели с толщей потерянных навсегда пластов мировой культуры. Его речь о преступлениях в Петергофе, Павловске, Пушкине и, конечно, Эрмитаже никого не оставила равнодушным. Адвокаты, разумеется, попытались оспорить показания Орбели: «Достаточно ли велики познания свидетеля в артиллерии, чтобы он мог судить о преднамеренности этих обстрелов?»

«Я никогда не был артиллеристом, но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост всего один, – парировал свидетель. – Преднамеренность обстрела и выбор цели, таким образом, очевиден. В этих пределах я – артиллерист!»

Орден Ленина (2). Орден Трудового Красного Знамени (2). Орден Ирана «За научные заслуги» I степени

Похоронен на Богословском кладбище. В г. Цахкадзор (Армения), ныне действует музей братьев Орбели (1982).

Армянин по национальности. Происходит из армянского княжеского рода Орбели-Орбелянов, правителей Сюника и Бжни. В 1911 окончил Петербургский университет. В 1914-1931 - доцент и профессор Петербургского (позднее Ленинградского) университета. С 1920 работал в Государственном Эрмитаже, где создал отдел Востока - крупнейший тогда центр советского востоковедения. В годы Великой Отечественной войны, оставаясь во время блокады в Ленинграде, вёл большую работу по сохранению музейных ценностей; после войны руководил восстановлением Эрмитажа. В 1955-1960 - декан Восточного факультета ЛГУ, в 1956-1961 - заведующий Ленинградским отделением института народов Азии АН СССР. Основные исследования посвящены кавказоведению, истории средневековой культуры Ближнего Востока; особенную ценность представляют его исследования по сасанидской и сельджукской культурам. Со студенческих лет участвовал в археологическом изучении средневекового города Ани; был ближайшим сотрудником Н. Я. Марра. Вёл раскопки в районе озера Ван (1916, Турция) и в Армении (1929, 1936 и позднее). Ряд работ Орбели посвящен средневековой культуре, армянской эпиграфике, народному эпосу, курдскому языку, архитектуре Грузии и Армении. Орбели вёл большую педагогическую работу и создал школу советских кавказоведов, для которой характерно сочетание работы в области материальной культуры и филологии. Награжден 2 орденами Ленина, 2 орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями.

Адреса в Ленинграде

• 1942 - 02.02.1961 года - Эрмитажный театр - набережная 9-го Января, 32. Мемориальная доска: «В этом доме с 1948 по 1961 год жил выдающийся советский востоковед, академик Иосиф Абгарович Орбели» (1963. Арх. Попов В. Д., Гранит)

Труды

• Избранные труды, Ер., 1963
• Надписи Мармашена, П., 1914
• Сасанидский металл, М. - Л., 1935 (совместно с К. В. Тревер)
• Проблема сельджукского искусства, в сборнике: [Труды] III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии, М. - Л., 1939
• Басни средневековой Армении, М. - Л., 1956

О рбели Леон (Левой) Абгарович – физиолог, академик Академии наук СССР, академик Академии медицинских наук СССР, вице-президент АН СССР, академик-секретарь Отделения биологических наук АН СССР, начальник Военно-медицинской академии РККА имени С.М.Кирова, директор Физиологического института имени И.П.Павлова АН СССР, директор Института эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности имени И.П.Павлова АМН СССР, генерал-полковник медицинской службы.

Родился 25 июня (7 июля) 1882 года в поселке Дарачичаг у города Цахкадзор, ныне Котайкская область Республики Армения. Из старинного знатного рода, а по матери также из рода князей Аргутинских. Армянин. Беспартийный.

Окончил 3-ю Тифлисскую гимназию в 1899 г. В 1904 окончил Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге. На первом курсе обучения познакомился с великим русским физиологом И.П. Павловым, стал работать в его лаборатории, участник многочисленных опытов и исследований. Независимо от перипетий жизни, Орбели оставался ближайшим другом и соратником академика Павлова до последних дней его жизни. Ещё будучи студентом, в 1903 году получил первую награду за труды по физиологии.

С 1904 года - в Русском императорском флоте, врач в Николаевском военном госпитале в Кронштадте, затем - в Петербургском морском госпитале. В 1907 году вышел в отставку, чтобы полностью посвятить себя науке. С 1907 по 1920 годы работал в физиологическом отделе Института экспериментальной медицины, причем с 1911 года – помощник заведующего этого отдела - И.П. Павлова. С 1909 по 1911 годы проходил научную стажировку в Англии, Германии и Италии. В 1911 году назначен приват-доцентом кафедры физиологии Военно-медицинской академии, а с 1913 года он - штатный доцент этой кафедры.

Орбели сразу принял Октябрьскую революцию и принимал самое активное участие в создании советской высшей школы. В первые годы Советской власти он был профессором Сельскохозяйственного, 1-го медицинского и Химико-фармацевтического институтов в Ленинграде, заведующим Физиологическим отделением и заместителем директора по научной части Научного института им. П.Ф. Лесгафта, профессором физиологии и проректором по учебной работе Института физического образования имени П.Ф. Лесгафта. С 1918 года - в Красной Армии.

В 1918-1957 руководил физиологической лабораторией Научного института имени П.Ф. Лесгафта. В 1917 – 1937 годах - член редколлегии «Физиологического журнала». В 1920 - 1931 годах - профессор 1-го Ленинградского медицинского института. С 1925 по 1950 годы профессор, начальник кафедры Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова.

С 1936 по 1950 годы был директором Физиологического института им. И.П. Павлова АН СССР и Института эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова (1939 - 1950 г.). С 1937 по 1950 годы - ответственный редактор «Физиологического журнала».

Выдающийся ученый Л.А. Орбели является автором более 130 фундаментальных и крупных научных работ. Он создал новое научное направление - эволюционную физиологию, впервые получил объективные данные о зрительной функции животного, зависящей от деятельности полушарий головного мозга. Орбели обосновал учение об адаптационно-трофической функции симпатической нервной системы и об адаптационно-трофической роли вегетативной нервной системы. Вместе с сотрудниками сделал важные открытия в области механизмов высшей нервной деятельности, сравнительной и возрастной физиологии условных рефлексов, влияния внешних факторов на высшую нервную деятельность и других. Создатель и глава крупнейшей научной школы в советской физиологии.

В годы Великой Отечественной войны с мая 1942 по январь 1946 года занимал пост вице-президента АН СССР. С 1943 по 1950 годы - начальник Военно-медицинской академии имени С.М. Кирова. В военные годы им проводилось изучение механизмов травматического шока, "воздушной контузии", способов ликвидации контрактур (стягивание и ограничение подвижности мышц и суставов), каузалгий (жгучие боли, вызванные повреждениями периферических нервов), происходящих вследствие ранений. Много работал и добился важных результатов, исследуя проблемы боли, физиологии и патологии органов чувств, влияния на организм человека повышенного и пониженного барометрического давления, которые нашли практическое применение в военной медицине и в организации условий военной службы (например, в авиации и на подводном флоте).

Полученные им результаты Орбели обобщал и организовывал внедрение в практику военной медицины. Количество раненых, жизни которых были спасены благодаря самоотверженной работе ученого, невозможно оценить даже приблизительно. Кроме научных исследований по этим и многим другим темам, академик сам прооперировал сотни раненых. Велики и его организаторские заслуги, в частности на посту начальника Военно-медицинской академии. Постоянно увеличивая число подготовленных медиков для фронта, академия одновременно стала центром обобщения и пропаганды передового опыта. В 1944 году принимал самое активное участие в создании Академии медицинских наук СССР и в том же году избран её академиком.

За выдающиеся достижения в области советской медицины Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 июня 1945 года генерал-полковнику медицинской службы Леону Абгаровичу Орбели присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот».

После Победы продолжал плодотворную научную работу. Однако в 1948 году подвергся давлению в связи с преследованиями генетики в СССР. При этом не только отказался уволить сторонников генетики Менделя из возглавляемых им институтов, но и принял на работу уволенных из других научных учреждений. Особенно жесткой критике Л.А. Орбели подвергся на Объединенной сессии Академии наук и Академии медицинских наук СССР в июле 1950 г. Его несправедливо обвинили в отходе от учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности. Он был освобожден от руководства почти всеми возглавляемыми им учреждениями. Ему было оставлено лишь заведование физиологической лабораторией Естественнонаучного института им. П.Ф. Лесгафта.

В этой тяжелейшей ситуации академик Орбели вёл себя с исключительным достоинством, не признал приписываемых ему заблуждений и не «покаялся» публично в них. В 1954 году доброе имя ученого было восстановлено. Академик Л.А. Орбели был назначен заведующим Лабораторией эволюционной физиологии, которая в марте 1956 году была преобразована в Институт эволюционной физиологии имени И.М. Сеченова АН СССР и Л.А. Орбели стал его первым директором. На этом посту он работал до конца дней.

Действительный член Академии наук СССР (1935). Действительный член Академии медицинских наук СССР (1944). Член-корреспондент АН СССР (1931). С 1939 по 1948 г. – академик-секретарь Отделения биологических наук АН СССР. Доктор медицинских наук (1934). Доктор медицины (1908).

При жизни получил широкое международное признание. Избран действительным членом академии «Леопольдина» (Германия), Медицинской академии в Париже, членом-корреспондентом Парижского биологического общества, почетным членом Американского и Британского (1948) физиологических обществ, Нью-Йоркской (1947) и Румынской (1947) медицинских академий, Карлова (Пражского) университета и многих других. Удостоен золотой медали им. И.И. Мечникова АН СССР (1946), премии имени И.П. Павлова АН СССР (1937).

Жил в Ленинграде. Скончался 9 декабря 1958 года. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.

Воинские звания:
дивврач (24.01.1936),
корврач (1941),
генерал-лейтенант медицинской службы (1.02.1943),
генерал-полковник медицинской службы (25.05.1944).

Награждён четырьмя орденами Ленина (2.03.1944, 21.02.1945, 10.06.1945, 1.08.1957), двумя орденами Красного Знамени (3.11.1944, 24.06.1948), двумя орденами Трудового Красного Знамени (16.08.1936, 1952), орденом Красной Звезды (18.09.1943), медалями "ХХ лет РККА", "За оборону Ленинграда", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг.", "За победу над Японией", другими медалями, иностранными наградами.

Лауреат Сталинской премии СССР (1941). Заслуженный деятель науки РСФСР (1934).

В память о выдающемся ученом Академия наук СССР учредила премию за труды по физиологии имени Л.А. Орбели, которая вручается ежегодно. В Санкт-Петербурге установлен памятник ученому у здания Института эволюционной физиологии им. И.М. Сеченова. Одна из улиц города носит имя ученого, а на зданиях научных учреждений, где он трудился, установлены несколько мемориальных досок в его честь. Также имя Л.А. Орбели присвоено Институту физиологии Национальной Академии наук Армении. В родном селе открыт мемориальный музей Л.А. Орбели, в городе Цахкадзор - дом-музей братьев Орбели.

Талантливыми учеными были и оба родных брата Л.А. Орбели. Иосиф Абгарович Орбели (1887-1961) – выдающийся востоковед, академик, первый президент Академии наук Армянской ССР, директор Государственного Эрмитажа. Рубен Абгарович Орбели (1880 -1943) – юрист, археолог и основатель подводной археологии в СССР, погиб от голода вскоре после эвакуации из блокадного Ленинграда. Дочь академика Мария Леоновна работала в Радиевом институте Академии наук СССР и скончалась в 1949 году от лучевой болезни, полученной во время опытов с радиоактивными материалами.

Более 140 стран, и это пока не полный «послужной» список из-вестного латышского путеше-ственника, бизнесмена, коллек-ционера картин Алдиса Пла-удиса, посетившего Армению под занавес уходящего года.

Признаться, это не первое мое посещение Армении – впервые я побывал в вашей стране в 1972 году, в составе баскетбольной сборной Латвии. И вот так получилось, что спустя годы бизнес свел меня с коллегами из Армении, которые и пригласили нас с женой вновь посетить эту прекрасную, загадочную страну. Мы легки на подъем, и вот, пара часов в самолете – и мы здесь.

Прошло почти полвека – меняемся мы, меняются страны. В те годы видел только гостиницу и спортзал, но на этот раз нам была предоставлена возможность сполна окунуться в красоты этой древней страны. Если проводить какие-то сравнительные параллели, то тогда мне Ереван показался более зеленым городом. Но все понятно – блокада, война, пострадали люди, пострадали зеленые насаждения. Но отрадно, что город живет, дышит, снова увеличивается зеленая зона, и не только силами простых граждан: мы побывали в Цицернакаберде у Мемориала геноцида армян 1915 года, и там же увидели новый лесок из деревьев, посаженных высокопоставленными гостями столицы – президентами, премьер-министрами разных стран, даже увидели ель, посаженную Папой Римским. Нашел также елку, которую сажал предыдущий президент Латвии Валдис Затлерс, с кем в те далекие годы вместе играл за сборную Латвии. Это замечательно. Радует отношение граждан к своей стране, их гостеприимство и тепло – кажется, они неиссякаемы.

Вы объездили весь земной шар, везде фотографировали, ведете дневник. Не собираетесь опу-бликовать истории ваших путешествий?

пятница, 8 марта 2019 г.

Карен Долуханян – человек глубокий и совестливый. Из тех людей культуры, кому не дают покоя проблемы не только искусства, но и общества, и составляющих его граждан. Да, на фоне существующих тенденций в современном международном искусстве, подчиняющемся формулам, понятым разве что сторонникам новомодных течений, и в то же время подверженном жестким законам рынка, до сих пор существуют личности, которые продолжают свое творчество вне установленной «системы ценностей» и не зависят от диктата времени.

– Было много этапов. Этапов постижения – себя и себя в искусстве, своего места. И, слава Богу, этот процесс продолжается – процесс нахождения чего-то совершенно нового, непривычного, но, как оказывается, очень созвучного моему миропониманию, видению.

Сложно сказать, насколько сильно повлияло на мое творчество мое происхождение. Корни. Разумеется, если два семени одного и того же дерева разделить и посадить одно в Араратской долине, а второе во Фрезно, то различия между деревьями будут. Но во мне присутствует и элемент здорового космополитизма – на мой взгляд, того «ингредиента», без которого искусство не может быть таковым, наднациональным.

– А как же «поэт и гражданин»?

– Люди, знающие меня сегодня как активного участника митингов, наверное, удивятся тому, что я сейчас скажу: до 1988 года я по большому счету ничего не знал о Карабахе. Но после трагических событий там, побывав на одном митинге, потом на другом, со временем просто перестал появляться дома – настолько меня все это затянуло. Да, признаюсь, я всегда был в оппозиции. Помню, в детстве прочитав «Доктор Живаго», я почувствовал этот дух свободы, протест – все это мне было очень близко…

– Да, вы правы, я окончил архитектурный факультет Ереванского политехнического института, затем ненадолго попал в реставрационные мастерские, после чего успешно работал в мастерских известных армянских архитекторов Артура Месчяна, Спартака Хачикяна и Степана Кюркчяна. Имея уже награды как в наших, так и во всесоюзных конкурсах, через некоторое время вдруг решил круто изменить свою жизнь и попробовать силы в режиссуре. Мне очень повезло – ведь меня взял к себе помощником, а потом и ассистентом кинорежиссер Баграт Оганесян, ученик Андрея Тарковского, работавший когда-то стажером на фильме «Андрей Рублев». Вместе с Оганесяном я принял участие в создании его последнего фильма «И повторится все» в качестве ассистента режиссера.

– А потом снова внезапно ушли, не так ли? И почему же на этот раз?

четверг, 28 февраля 2019 г.

Оптимизация, реорганизация, экономия! Девиз-ориентир, активно взятый в культурном ведомстве на вооружение. И тут не только предложение о реорганизации ряда куль- турных очагов, имеющих статус государ- ственных, – тут вопрос, как говорил один киногерой, ширше и глыбже. Сформировано четкое видение развитие сферы на правах «культурной идеологии». Идеология – какое забытое у нас слово! Обратимся к словарю. Идеология – совокупность системных упорядо- ченных взглядов, выражающая интересы различных социальных классов и других социальных групп. Однако, в нашем случае мнение классов и групп, кажется, мало кого интересует...

Наш собеседник – композитор, автор-исполнитель, председатель Попечительского совета Ереванского государственного медицин- ского университета Ваан Арцруни.

– В контексте того глобального подхода, который главенствует на сегодняшний день в области культуры, оптимизация министерства, равно как и оптимизация всех учреждений, с ним связанных, это одна политика. Сказать, что это гром среди ясного неба, нельзя. Я уже на протяжении нескольких лет предупреждаю, что безразличное отношение не только чиновничьего аппарата, но и самих деятелей искусства в отношении таких же деятелей искусства, но представляющих свободное поле деятельности, приведет в конце концов к тому, что постучатся и в их двери. И этот час настал – постучали в двери бюджетных культурных учреждений. И причем не просто постучали, а пришли с уведомлением, что вас больше не будет. Поэтому я считаю, что этот процесс очень закономерный. Сейчас они окажутся в поле того же свободного творчества и самоорганизации, в каком пребываю я уже на протяжении 30 лет, и я их всех приглашаю хлебнуть того же борща, который нам приходится расхлебывать в результате того, что постановка вопросов в Министерстве культуры не соответствует реалиям и не имеет никаких перспектив.

– Как бы ты определил происходящее, скажем так – «культурную» программу, взятую сегодняшним подразделением культуры в министерстве образования?

пятница, 15 февраля 2019 г.

На традиционный «таможенный» вопрос о цели приезда в страну он дружелюбно и не менее традиционно ответил: «Туризм». Привычка, выработанная годами, в течение которых, кстати, он успел посетить и по-новому рассказать о более 140 странах. Главные направления путешествий — Ближний Восток, Африка и Восточная Европа. Он также бывал почти во всех странах постсоветского пространства, в большинстве стран Восточной и Юго-Восточной Азии, Северной и Южной Америках, Австралии, Южной и Восточной Африке. Итак, наш гость — известный российско-израильский путешественник и блогер Александр ЛАПШИН.

— Я думаю, она была игрушечная в том смысле, что там не было насилия. Я видел: шли парни и девушки, обнимались, целовались, девчонкам цветы дарили. Я не видел ни злости, ни ненависти, ни желания кого-то порвать, отомстить, что обычно происходит во время революций. И поэтому у меня было ощущение, что это ничем не кончится, потому что, зная постсоветские страны, где во власти сидят старые деды, пока их не вынесут вперед ногами, я считал, что то же самое будет и здесь. И если народ зайдет уж слишком далеко, то его подавят танками. Но в глубине души я думал о том, что из всех стран бывшего Советского Союза Армения — это страна, пожалуй, с самой высокой историей и культурой. И мне было бы удивительно, если бы армяне стали убивать друг друга на улицах Еревана. Поэтому, когда появилась информация в СМИ, что где-то кого-то побили, кому-то разбили лицо, я думал: только не это! Но, к счастью, этим всё и закончилось.

…Я знаю, армяне диаспоры внимательно следят за происходящим. Многие из тех, кто давно уехал из Армении и живет в России, в Америке, в Европе, в общем-то, в глубине души были бы рады вернуться, если бы Армения стала другой. Армения, в которой они могут зарабатывать, дать нормальное образование детям, где есть перспективы и нет войны. Поэтому сейчас все с большим энтузиазмом и надеждой следят за тем, что будет делать новое руководство.

— Ты продолжаешь свои путешествия по миру, а на каком этапе сейчас находится твоя тяжба всемирного масштаба с нашим соседним, как недавно пошутили, сувенирным государством?

— В декабре 2018 года Европейский суд начал коммуникации с Азербайджаном. Разбирательство в Евросуде состоит из трех этапов. Первый — подаются все документы и несколько месяцев комиссия решает, насколько жалоба соответствует нормам законодательства. 90% жалоб получают отказ еще на раннем этапе — не хватает каких-то документов, или они поданы не по форме, или что-то проплачено вашими «дружелюбными» соседями. Но мы это пробили и перешли на следующий этап, то есть суд принял решение, что доказательств для возбуждения дела против Азербайджана о покушении на убийство достаточно. Сейчас документы переданы Азербайджану, и им дано 90 дней на подачу возражения. Мы предполагаем, что они могут на это ответить что-то из серии, мол, это всё ложь, и клевета, и на самом деле ко мне хорошо относились, и никто меня не убивал, и это всё провокация армянской стороны. Наверняка будут какие-то фальшивки из серии того, что какой-нибудь врач напишет задним числом, что всего этого не было. Но это не имеет абсолютно никакого значения. Адвокаты считают, что на 99% Азербайджан сел в лужу, и эта история покажет и нестабильность режима Алиева, которые за пару дней до выдачи меня Израилю согласовывали с Нетаниягу, допуская, что в тюрьму зашли убийцы, чтобы подставить самого Алиева. И недавние события, которые происходят в Баку, — все эти демонстрации — лишний раз показывают, что ситуация всё больше и больше выходит из-под контроля, хотя они стараются делать вид, что это всё управляемое.

среда, 30 января 2019 г.

Несколько слов о великом гюмрийце с осенью в глазах

«Если в артисте нет любви, он вряд ли сможет создать что-либо ценное и вечное», – говорил человек, пронизанный любовью к жизни, к людям, к родине, к своему делу. – Основа нашего искусства – волшебная мощная сила: любовь».

Прошло четверть века после ухода Фрунзика Мкртчяна, и пройдет еще столько же, а любовь и свет, исходящий от него с экрана, будут согревать не только нас, но и наших детей и внуков. Мы будем по-прежнему плакать и смеяться, и становиться чище – по крайней мере в моменты, когда смотрим на него или вспоминаем.

Простые гюмрийцы, соседи по дому и улице, преображаются, рассказывая о том, каким он был вне сцены и съемочной площадки. Вот дом, в котором он родился – первенец в семье сирот-беженцев, чудом избежавших геноцида, выросших в детском доме, а затем вместе отправившихся работать на ленинаканскую текстильную фабрику: отец, Мушег, – грузчиком, мать, Санам, – посудомойщицей. Вот комната, в которой семья жила впятером – позже на свет появились еще брат и две сестры. «Когда я родился, все плакали, один я смеялся». Жили трудно, тяжело, и что такое боль – Фрунзику хорошо было известно с самого детства. А вот клуб при фабрике, прямо через дорогу от дома, куда подрастающий талант отправился играть в драмкружок. Сейчас возле здания фабричного ДК стоит обелиск с высеченной фотографией и табличкой: «Мгер Мкртчян».

x

понедельник, 14 января 2019 г.

Как ни странно, ответ на поставленный вопрос заключен, в общем-то, в нем самом. Армения прекрасна и красива в любой период, но зимой она элегантна, загадочна, непредсказуема, а если говорить об Армении гастрономической, то зимой она не менее, а может, и более интересна, чем… Ну ладно, ладно, скажем так: Армения вкусна зимой по-своему. И не только потому, что зима как предвкушение весны. Отнюдь!

Как ни парадоксально, зимние армянские застолья не менее роскошны, чем в другое время года. И не важно, какого достатка человек: не накрыть новогодний стол, украсив его всем тем, чем одарила его природа за пройденные времена года, всем, что по карману, а порой и не очень, – считается в Армении чуть ли не смертным грехом. И в этом не сложно убедиться, посетив любой армянский дом в новогодний период: если летом, весной или осенью с армянского стола подняться сложно, то с зимнего стола встать практически не представляется возможным – хаш, окорок, салаты, толма, кюфта в тандеме с холодной домашней армянской водкой или мачаром (незабродившим молодым вином) профессионально владеют искусством «убеждения», и далеко не первый год.

Даже если вам удалось избежать последствий атаки «тяжелой артиллерии», не обольщайтесь: это была всего лишь «первая часть марлезонского балета» – вас ждет комплексный удар «оружием массового поражения» под собирательным названием «чараз-мараз». Сюда входят разного рода орешки, изюм, сухофрукты из абрикосов, персиков, груш, дынь, апельсинов, корольков, хурмы, чернослива и т. д. Поверьте, вместе с армянским коньяком – они непобедимы! Кто-то ими угощает, а кто-то, как мы, делает из них новогодние елочки. Кстати, очень вкусные – приятного аппетита!

Кстати, не дай вам Бог отказаться где-нибудь от угощения, мотивируя тем, что вы такое блюдо уже пробовали в предыдущих домах – это оскорбление хозяйке дома, сродни «кровному», которое… Словом, да минует вас чаша сия. Чаша не только в переносном смысле – тостами за хозяйку и дегустацией всех шедевров ее кулинарного гения вы, возможно, и сможете как-то искупить свою вину. Но ненадолго!

Идем дальше. Если, чудо произошло и вам удалось-таки вырваться из гостеприимных армянских рук – точнее, они сами решили взять вас под ручки и показать красоты зимней Армении, – то приготовьтесь к встрече с прекрасным...

Наш музей необычный. Здесь вы попадаете в другой мир – в мир Сергея Параджанова. Мир красоты, доброты, вкуса… Произведения Параджанова – ассамбляжи, плоские и объемные коллажи, рисунки, куклы, эскизы к фильмам – своеобразная реакция на жизнь и события, его пластическое восприятие мира. Творчество художника не имеет прямых аналогов в мировом искусстве и отличается фантазией, остроумием и артистизмом. Использование разнообразных материалов и предметов придает произведениям особую прелесть и блеск. Многие из них созданы в заключении: Параджанов был отстранен советской системой от кино на 15 лет, из которых 1973–1977-й и 1982-й провел в тюрьмах и лагерях строгого режима.

В музее у посетителей иногда на глазах появляются слезы…

Да, это так, и надо сказать, это редкое явление – особенно в современном искусстве. Работы их трогают. Это память, возведенная в образ, как говорил сам Параджанов. А это действует очень сильно: люди вспоминают своих бабушек, старые дома, забытые предметы – возникает целый ряд ассоциаций, связанных с прошлым. Как сказал как-то известный художник-мультипликатор Юрий Норштейн, Параджанов превратил дух в материю.

Диапазон работ Параджанова невероятно широк. У любого другого художника вы можете посмотреть десять работ и составить мнение о нем, о его творчестве. В случае Параджанова это не сработает, потому что вы сначала посмотрите десять работ, составите одно мнение, а потом посмотрите следующие десять и ваше мнение изменится, потому что тут уже новая задумка, новые идеи, другие подходы и т. д.

Параджанов объемен и многогранен. Бывало, наши работники спрашивают меня: «А это новая работа? Вы ее недавно привезли?» Тем временем этот коллаж уже висит несколько лет – настолько сложно запомнить его работы, проникнуться.

Насколько должен быть подготовлен человек для посещения вашего музея – иметь информацию об Армении, знать творчество Параджанова?..

Параджанов – наднациональный художник, он принадлежит миру. Он может добраться до сердца представителя любого народа. В одном интервью он так и сказал...
Пишешь и самому не верится, что эти слова о дорогом друге, коллеге, чрезвычайно жизерадостном человеке, с котором знаком более 30 лет, с которым не раз выходил на сцену, снимался в кино. Ушел один из лучших исполнителей роли Нерона, можно сказать — это была его звездная роль! Нерону Амирагяна рукоплескал не только Ереван, но и Санкт-Петербург, Рига, Киев… В прессе писали: «Императора Нерона играет Георгий Амирагян, вызывающий неподдельный ужас каждым своим жестом, каждой улыбкой – столь откровенно циничной, ледяной. После этого спектакля в «Книге добрых отзывов» появилась запись: «Молодцы, ребята, сдаюсь!..» Она принадлежит известному кинорежиссеру Д. Кеосаянцу, долго не принимавшему принцип Камерного театра».

Я долго думал, что написать о Гоге в этот день. Перечислять его работы? Участия в проектах, фильмах? Не думаю, чтоб ему это понравилось — не такой он был человек: да, эпатажный, саркастичный, порой даже циничный, но в глубине души очень добрый, ранимый и скромный человек.А о том, что он успел создать (для незнакомых с ним) можно прочитать, пройдя по этой ссылке — . Тут же и большинство фотографий со спектаклей с его участием.

Но... 8 лет назад Гога дал интервью газете «Новое время». Увы, многое из сказанного им тогда остается более чем актуальным и по сей день, и не лишним было бы еще раз прислушаться к его словам. И пусть сегодня прозвучат его слова — слова человека, который всегда будет жить в сердцах не только работников Камерного театра, но и всех, кому хоть раз в жизни посчастливилось увидеть Гогу на сцене, в кино... Ниже привожу отрывки из этого интервью.

Орбели
Леон Абгарович
(Колтуши, 1945 год)

Выдержки из книги В.А. Пастухова
"Академик Л.А. Орбели в Павловских Колтушах". - СПб.: 2005. - 144 с.
Глава 1. «СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Л.А. ОРБЕЛИ»

О рбели Леон Абгарович - родился 7 июля 1882 г. в Армении в поселке с красивым названием Дарачичаг, что в переводе с армянского обозначает "Долина цветов". Его дед - Иосиф Иоакимович Орбели - окончил известную Лазаревскую семинарию в Москве, являющуюся первоклассным общеобразовательным учебным заведением того времени. Несмотря на большое желание получить медицинское или юридическое университетское образование, он вынужден был поступить на духовную службу. Этого требовал не только устав семинарии, но и обет матери, данный Богу. Он возвратился в Тифлис и стал протоиреем, законоучителем и проповедником в соборе.

Отец Леона Абгаровича - Абгар Иосифович - окончил юридический факультет Петербургского университета, после чего был отозван отцом в Тифлис. Он женился на княжне Варваре Моисеевне Аргутинской. У них родились три сына: Рубен, Леон и Иосиф.

Рубен стал юристом. Иосиф - известным востоковедом, директором Ленинградского Эрмитажа, академиком. Абгар (о нем далее пойдет повествование) - выдающимся ученым-физиологом, учеником, соратником и последователем Ивана Петровича Павлова.

Даже неглубокий экскурс в генеалогию Орбели показывает, что Леон Абгарович родился в культурной, образованной, интеллигентной семье. Это, естественно, не могло не сказаться на воспитании и обучении его и его братьев. Этому способствовали знакомства и связи деда и отца Леона Абгаровича в Москве и Петербурге.

Так, дед, Иосиф Иоакимович, по распоряжению Лазарева - создателя и попечителя Лазаревской семинарии - после Астрахани и Москвы был переведен в Петербургскую армянскую церковь. Здесь он познакомился с А.М. Худобашевым - видным членом армянской колонии и главного архива города, владельцем большой библиотеки армянской литературы, опекуном молодых талантливых армян, окончивших Лазаревский институт восточных языков.

Дело Худобашева продолжил С.Г. Султан-Шах, который женился на дочери Худобашева. Одна из дочерей Султан-Шаха, Анна, стала матерью Елизаветы Иоакимовны - в будущем жены Леона Абгаровича.

В 1899 г. Орбели с золотой медалью окончил 3-ю Тифлисскую гимназию. Он вместе с отцом и братом Рубеном приехал в Петербург. Его зачислили в Военно-медицинскую академию (ВМА) своекоштным студентом. Последние должны были платить за обучение, зато после окончания Академии они не были обязанными служить военными врачами. Отец сразу же ввел сыновей в семьи Худобашева и Султан-Шаха, с которыми его познакомил отец и которых он знал со студенческой скамьи.

Уже с первого курса Орбели начал заниматься гистологией в лаборатории профессора М.Д. Лавдовского и зоологией в лаборатории профессора Н.А. Холодковского.

Из воспоминаний Орбели известно, что с Павловым он познакомился на 1-м курсе заочно на лекциях по физиологии, которые читал в Соляном Городке профессор И.Р. Тарханов. Во время популярной лекции по пищеварению Тарханов демонстрировал собак, которых подготовил Павлов и предоставил ему для демонстрации. Тарханов ранее возглавлял кафедру физиологии и был ученым секретарем ВМА. В 1895 г. по истечении 25-летнего стажа службы, согласно существующим правилам, он приказом начальника ВМА В.В. Пашутина был уволен. Тем же приказом на кафедру физиологии с кафедры фармакологии был переведен И.П. Павлов.

После лекции Тарханова, демонстрировавшего "собачек Павлова", Орбели с товарищами побывал на лекциях самого Ивана Петровича. Но настоящее знакомство с Павловым началось на 2-м курсе. Физиология быстро заслонила гистологию и зоологию.

"За весь год, когда Иван Петрович читал студентам второго курса, я не пропустил ни одной лекции, - пишет Орбели в «Воспоминаниях», - я сидел в одном из первых рядов, следил за тем, что преподавалось и показывалось, и пользовался предложением Ивана Петровича задавать вопросы. Всем слушателям не только разрешалось, но и рекомендовалось перебивать лекцию Ивана Петровича и задавать вопросы, если что-нибудь было не понятно, неясно. Такова была система его преподавания. Иван Петрович всегда охотно тут же давал объяснения".

На одной из лекций Орбели не получил ответа на заданный вопрос, поскольку он был еще не изучен. Павлов пригласил его зайти в лабораторию в ИЭМ и самому в эксперименте получить ответ. На другой же день Орбели со своим однокурсником Брешелем пошли на Аптекарский остров, где находился ИЭМ. Институт первоначально размещался в дачных помещениях его основателя принца Александра Петровича Ольденбургского. К ним была прикуплена соседняя дача банкира Алферова, на расширенной кухне которой разместили операционную, клинику и вивисекционную павловской лаборатории.

Орбели либо присутствовал на опытах по изучению секреции на жирную пищу, либо принимал участие в них. "Кормили собаку сливочным маслом, - вспоминал Орбели, - она съела сто или двести граммов, и у нее из желудочной фистулы потек сок в очень небольшом количестве..."

Орбели хотел заниматься экспериментами и в лаборатории кафедры физиологии ВМА, но там дела по независящим от него причинам не пошли. Павлов посоветовал ему регулярно ходить в ИЭМ. С третьего курса Орбели три дня в неделю, включая воскресенье, занимался наукой в ИЭМ, а остальные дни проводил в Академии, посещал лекции. Так прошли третий и четвертый курсы.

Таким образом, задатки ученого-исследователя у Орбели выявились в студенческие годы. Они проявлялись не только в том, что он, начиная со 2-го курса, проводил серьезные экспериментальные исследования в лаборатории, но и думал о них в отпуске. Об этом свидетельствует его письмо Павлову от 30 июня 1903 г. из Тифлиса:

"Глубокоуважаемый Иван Петрович!

К утру образовался уже сильный застойный отек, так что Василию Николаевичу Болдыреву, который первый пришел в лабораторию, с трудом удалось вправить желудочек. Уже до него пробовали делать это служители. Через несколько дней собака погибла. На вскрытии быт обнаружена перфорация маленького желудочка и перитонит. Ввиду того, что мне, по всей вероятности удастся приехать в Петербург в половине августа, и я хотел бы воспользоваться этим временем для работы, то я позволю себе побеспокоить Вас просьбой - разрешить мне работать на одной из имеющихся в лаборатории желудочных собак.

К тому времени освободятся собаки Ивана Минаевича, с которыми работает Леонид Федорович и новая собака Ивана Сергеевича. Я предпочел бы собаку Ивана Минаевича, так как у нее есть фистула.

Ваше разрешение значительно облегчило бы мне мои задачи, т.к. дало бы возможность проработать сплошь месяца 2 в начале года, а затем приступить к остальным занятиям.

В противном же случае ожидать мне придется приготовлений новой собаки, и начать работу не ранее половины сентября и пропустить значительную часть занятий или же опять работать урывками, как в прошлом году.

За исполнение моей просьбы буду Вам очень благодарен.

Искренне преданный Вам Л. Орбели"

Забегая несколько вперед, следует сказать, что в наиболее активный период научной деятельности Орбели, в отличие от своего учителя, вообще не брал отпусков и все время посвящал любимому делу - науке. (Подробнее см. ниже).

В 1903 г. Конференция ВМА присудила Орбели золотую медаль за экспериментальную работу "Сравнение работы пепсиновых желез до и после перерезки ветвей блуждающих нервов", выполненную на базе ИЭМ. Вместе с Л.А Орбели И.П. Павлов представил Конференции ВМА для награждения медалями работу И.С. Цитовича (студент ВМА, шедший на курс старше Павлова) "О влиянии алкоголя на пищеварение".

Присуждение премий студентам за научные работы в ВМА проходило ежегодно. После представления работ, обязательно под девизами, Конференция (Совет профессоров) назначала комиссию. Комиссия после рассмотрения работ представляла свое решение в Конференцию, которая выносила окончательное решение. То, что работы проходили под девизом, решение принималось более объективное.

Орбели был удостоен золотой, а Цитович - серебряной медали. В своих "Воспоминаниях" (М.-Л., Наука, 1966, с. 27) Л.А. Орбели пишет: "Как раз в это время военный министр Куропаткин распорядился получившим золотые медали выдать по 100 рублей. Это была огромная сумма. Таким образом, я должен был получить сверх золотой медали еще 100-рублевую премию. Я отнес ее Ивану Петровичу и попросил разделить ее между мной и Цитовичем. Иван Петрович это одобрил, пригласил меня и Цитовича и разделил эти 100 рублей между нами".

Сразу после окончания с отличием ВМА в 1904 г. Орбели поступал в Институт врачей при ВМА (подобие современной адъюнктуре), но не прошел по конкурсу. На 10 вакантных мест было 33 претендента. После этой неудачи работал врачом в Николаевском военном госпитале в Кронштадте. Затем перевелся в Петербургский морской госпиталь, чтобы одновременно продолжать научную работу у И.П. Павлова в ИЭМ.

В это время произошло событие, которое могло изменить всю жизнь Леона Абгаровича или даже поставить в ней точку. Он был назначен врачом на один из крейсеров, закупаемых Россией у Аргентины, который должен был участвовать в русско-японской войне. Япония успела перекупить аргентинские крейсера, предназначавшиеся России, и они участвовали в трагическом для русского флота Цусимском сражении (27-28 мая 1905 г.) на стороне Японии. Орбели остался в Петербурге.

В 1907 г. Орбели оставил службу на флоте и целиком отдал себя научной работе в Физиологическом отделе. Одновременно он выполнял обязанности помощника заведующего Отделом. Находясь в то время на даче в Силламягах, Павлов писал:

"Многоуважаемый Леон Абгарович! Будьте добры, принять на себя присмотр за всеми лабораторными делами..."

В 1908 г. Орбели защитил докторскую диссертацию на тему: "Условные рефлексы с глаза у собаки".

В течение двух лет (1909-1911) он проходил научную стажировку в физиологических лабораториях Англии и Германии, а также на Морской биологической станции в Неаполе (Италия). И.П. Павлов дал Л.А. Орбели блестящее представление Конференции ВМА для заграничной командировки:

"Доктор Орбели представил три экспериментальных работы, из которых одна относится к физиологии пищеварения и две - к учению об условных рефлексах.

Эти работы, потребовавшие продолжительного и упорного труда, отличаются крупными научными достоинствами.

Во-первых, они безукоризненны в методическом отношении, причем те некоторые приемы и способы исследования, которые автор применял впервые, подвергнуты им самой тщательной разработке и проверке. Поэтому результаты исследований Орбели имеют характер полной научной достоверности.

Во-вторых, как это видно из приведенных рефератов, работы Орбели отличаются богатством добытого им нового фактического научного материала. В первой работе он дает новые интересные факты, относящиеся к вопросу об иннервации пищеварительных желез. Во второй работе новые данные содержатся в таком количестве, что этому труду Орбели по справедливости нужно отвести одно из самых видных мест в учении об условных рефлексах. Наконец, и в третьей работе, посвященной вопросу о локализации условных рефлексов в центральной нервной системе, также содержатся очень интересные фактические данные.

Третье крупное достоинство трудов Орбели заключается в том, что в них сквозит постоянная и напряженная работа мысли как критической, так и обобщающей, причем в деле критики автор отличается серьезностью и спокойствием, в деле обобщений - осторожностью и обоснованностью. Ко всему этому следует добавить то, что автор обладает способностью к сжатому и в тоже время ясному изложению как фактического, так и идейного научного материала.

На основании сказанного следует признать, что доктор Орбели является одним из достойнейших кандидатов на заграничную командировку".

Однако Павлов в течение 3-х месяцев после принятия решения о загранкомандировке не отпускал Орбели, пока тот не порекомендовал помощника вместо себя. На два года согласился исполнять эти обязанности приехавший в ИЭМ из провинции И.В. Завадский. Павлов дал Орбели рекомендательные письма к Эвальду Герингу в Лейпциг и Джону Ленгли в Кембридж.

Орбели
Леон Абгарович

Первые два месяца Орбели провел в Берлине, совершенствуя немецкий язык, затем переехал в Лейпциг. Здесь он провел два семестра. Слушал лекции Э. Геринга и П. Флексига. Много времени проводил в лаборатории, овладевая методиками эксперимента.

Интересно сравнение Орбели обстановки работы в лаборатории Э. Геринга и И.П. Павлова (из письма Орбели своей жене, Елизавете Иоакимовне. - Л.А. Орбели в воспоминаниях современников. Л. Наука, 1983, с. 24-25): "...Очень спокойно работать... Полная тишина и спокойствие помогают. Жаль мне нашу лабораторию, чувствую все величие Ивана Петровича, и всей его работы; работают в нашей лаборатории не меньше и не хуже, чем немцы, но у меня волосы дыбом встают при воспоминании о сутолоке, нервности, шуме, которые царят там. Тут тихо все, народу мало".

Летние каникулы Орбели провел со своей женой, путешествуя по Тиролю. Затем продолжение знакомства с наукой в Германии. В Гиссене в лаборатории профессора 3. Гартена Орбели освоил работу на струнном гальванометре, который использовался для записи биоэлектрических процессов в тканях, и, применив данную методику, выполнил самостоятельную работу на коже лягушки.

В лаборатории 3. Гартена в то время работал японский физиолог Я. Сатаке, с которым Орбели подружился. Сатаке позднее побывал в Петербурге и работал у Павлова. (В Музее И.П. Павлова в Колтушах имеется фотография, на которой можно увидеть Сатаке вместе с Иваном Петровичем во время проведения опыта по условным рефлексам на кафедре физиологии ВМА). В своих воспоминаниях Орбели пишет, что 3. Гартен "постоянно покрикивал на японца и постоянно бранился и кричал на него, если Сатаке начинал препарировать лягушку без достаточного наркоза". (Л.А. Орбели в воспоминаниях современников. Л. Наука, 1983, с. 28). Таким образом, и у немцев не всегда и везде "Тишь да благодать".

Лондон. Кембридж. Леон Абгарович познакомился с интересным методом руководства научными исследованиями физиолога и гистолога, члена и вице-президента Лондонского королевского об­щества Джона Ньюпорта Ленгли. Сам Ленгли, дав задание Орбели, выполнял те же самые опыты. Они на лягушках изучали физиологию автономной нервной системы. Если результаты не совпадали, опыты повторялись. В Англии Орбели познакомился с Дж. Баркрофтом, К. Люкасом, А. В. Хиллом, Майнсом и другими учеными. С некоторыми из них он поддерживал тесные научные связи и в последующее время.

В конце командировки Орбели поработал на Неаполитанской морской биологической станции.